шокированным. – Правда, я сам сказал про копию мозговой клетки, но допустил при этом аллегорию…
- Какую?
- Почему-то принято думать, что человеческим поведением управляет мозг. Но на самом деле это не так…
- А что же тогда управляет человеческим поведением?
Павлу это было совершенно неинтересно, но, в целях экономии времени, он решил задавать именно те вопросы, которых от него ждали.
- Импульсы! Они находятся на грани сознания и подсознания: рождаются в подсознании, а затем подвергаются осознанной человеческой оценке. В экстремальной ситуации поведение человек определяет не то, как он мыслит, а то, что в нем есть.
«Это правда!» – чуть не воскликнул Павел, вспомнивший вдруг свои атавизмы, не позволявшие ему уйти в заэкранье, навсегда развязавшись с прежней жизнью. Особенно последний – мать, стоящая на последней черте и поднятыми руками отталкивающая его прочь.
- Так что ваш мозг здесь не нужен. Импульсы, вот что мы собираем. То есть частичку самого человека, босс, – частичку вашей личности, вашей внутренней сути!
- Но ведь это не делится на частицы…
- Разве вы не слышали такого психиатрического термина – расщепление личности? – удивился в ответ куратор. – Если вы не доверили нам всю свою личность сразу, мы берем ее у вас по частям. Так, со временем, вы все-таки переместитесь в наши структуры. Переселение произойдет…
- Хорошо! – Терпение Павла вконец истощилось: ведь сейчас, может быть, Тимка нуждается в его помощи. – Берите у меня такую частицу, только не тяните зря времени!
- Итак, приготовьтесь…
Что-то уж слишком часто они предлагали готовиться, слишком долго вели ненужные разъясненья, а до дела все не доходило. Конечно, никто не жаждет стать материалом для огромных черных щипцов, но если уж нельзя этого избежать, так пусть дело скорее начнется и, соответственно, скорее закончится. Главное, с каждой минутой откладывались поиски Тимки! Но кураторы в который раз сошли с прямой колеи: теперь они опять, как недавно, спорили меж собой. Для Павла их голоса сливались в один возбужденный гул, из которого не удавалось вычленить ни одного понятного слова. Можно было вслушиваться в интонации, но он уже слишком измучился…
- А если все вытерпит и уйдет? Сорвется рыбка с крючка перед самой подсечкой, – говорил между тем один из кураторов.
- Но ведь у нас уже есть половина его материала, – возражал другой. – Сегодняшняя частица даст хотя бы маленький перевес – и дело в шляпе! Контрольный пакет акций будет у нас.
- Вы не учитываете боль, которую он вытерпит ради сына! Это укрупнит его личность, и у нас окажется не половина, а меньше, – раздраженно оборвал старший куратор, который говорил до этого с Павлом.
- Так дадим ему анестезию…
- Зачем? Пусть терпит живьем!
- Но тогда его личность укрупнится…
- Умолкните, неискусные, – махнул рукавом старший куратор. – Анестезию необходимо дать, но это еще не все. Нужно позаботиться об его мыслях, чтобы он чувствовал себя героем, мучеником за сына!
- Сможем ли мы контролировать его мысли? – спросил один из кураторов. – Ведь мы можем только подсказывать, подталкивать, навевать… конечное решение не в нашей власти!
- А для чего же этот клиент ходил к нам столько времени? Неужели в нем не осталось никакой бороздки, никакой накатанной колеи, через которую мы могли бы сформировать направленность его мыслей? Грош нам цена, если все эти месяцы мы работали с ним напрасно!
Так говорили кураторы, а Павел стоял в сторонке и не мог ничего понять.
16
Бабуля уже выдернула из иглы нитку, сбросила хлебный катышек в кошачье блюдце с молоком. Теперь она выдвигала ящик комода, чтобы убрать туда свою «швейную» шкатулку. Тимка следил за ее движениями, ожидая удобной минуты нарушить молчание.
- Значит, на земле его нет. И под землей тоже, – продолжал он давешний разговор. – Но тогда, выходит, он в каком-то особом месте, например, где лешие живут!
- Лешие? – переспросила
