сколько же можно ждать, мне ж, в конце концов, не шестнадцать лет…
- Но ведь вы все-таки дождались, – подсказала Ирина.
- Дождалась! Я и сама себе не верю, что дождалась. – Ее лицо вновь осветилось лучезарной улыбкой. – Только я знаете чего боюсь? Вдруг Алишер увидит, что я ему не пара… вдруг он во мне разочаруется?!
- Почему ж вы так думаете?
- Ну как сказать… конечно, я не урод, но ведь и не красавица тоже. И не юная девочка, после школы. Правда, самому Алишеру под сорок, но ведь, знаете, мужчины… у них совсем другой отсчет времени!
Она готова была рассказывать дальше, но тут дверь кабинета снова открылась, и блондинка, как мотылек, порхнула навстречу своему возлюбленному. Почему-то Ирина почувствовала за нее опасение: ведь мотыльки всегда безрассудно летят прямо на огонь. Впрочем, улыбка Алишера напоминала не яркое пламя, а скорее свет луны, дрожащий на темной воде неверными переливчатыми отблесками.
- Порядок, дэвушки. Нас просят недолго подождать.
- Все-таки сегодня будем лечить? – в упоении спрашивала блондинка.
- Конечно! Я договорился, чтобы врач не против. Давай пока сядем тут.
Они сели на черный кожаный диван в глубине приемной, и Ирине не оставалось ничего другого, как оставаться на своем рабочем месте. Алишер договорился, «чтобы врач не против», а вот с ней никто ни о чем не договаривался. Ей придется бесплатно отрабатывать сверхурочное время – она не может уйти, когда в клинике находятся посетители.
Но, как ни странно, это Ирину не огорчило. Если бы ее, как обычно, ждал дома Тимка, она бы стремилась скорее закончить работу, чтобы провести с сыночком остаток вечера. А так что? Придешь домой, увидишь Павла перед компьютером. Он даже не повернет головы на твой приход, не подойдет поздороваться, снять с тебя пальто. Ему и звонить бессмысленно – все равно что предупреждать о своем опоздании принтер, или системный блок, или еще какую-нибудь деталь компьютера. Как это сказала блондинка: «Скучно жить, если тобой никто не интересуется»…
Но пусть будет так, тотчас поправила себя Ирина. Пусть лучше будет так, чем если бы у нее пропал сын. Она уже одарена выше головы тем, что не надо беспокоиться за Тимку. Ей хорошо выздоравливать от своего недавнего безразличия к жизни – вот и сейчас интересно наблюдать за теми двумя, сидящими на диване, наполовину скрытом вечерним полумраком… и будет интересно ехать в метро домой, загадывая про стоящих рядом попутчиков, у кого из них какая личная жизнь. Смешно сказать, ей интересно даже пройтись от своего рабочего места до туалета… На пять минут она оставит посетителей в приемной одних, за это время ничего не произойдет. В конце концов, не может же человек свыше двенадцати часов сидеть, как пришитый, на месте.
Клиника уже погрузилась в тишину, свет был притушен, а ковровая дорожка полностью поглощала звук шагов. Казалось, будто идешь не по знакомому зданию, а где-то в заколдованном замке. Вдоль коридора клубились таинственные тени, а встреченный за поворотом вахтер в страхе отпрянул, не узнав Ирину, – он думал, на этом этаже уже никого нет.
Очарованная такой сказочной атмосферой, Ирина возвращалась в свое отделение. Бесшумно повернув ручку двери, она случайно услышала разговор парочки на диване, не заметившей ее возвращения.
- Ты это серьезно? – спрашивала блондинка.
- Очень серьезно, Валия. Самый серьезный разговор, клянусь Аллахом.
- Ну и в чем проблема? – лукаво протянула «Валия». – Ты хочешь сделать меня своей …м-м-м… какой по счету женой?
- Можно жена, тоже серьезный разговор. Но про жена я буду потом. Сейчас хочу про твоя работа…
- Про работу? – удивилась она. – А что такое? Чем тебе, милый, интересна моя работа?
- Дети – да? Юный ту-рис-ты?
- Ну да, у нас туристический клуб. Ходим с детьми в походы. А-а, – вдруг радостно заулыбалась она, как человек, наконец доискавшийся до смысла. – Я поняла, к чему ты, любимый, клонишь. Не хочешь, чтобы я работала, так? Наша старуха будет в шоке, если я ее брошу, но твое желание для меня закон!
- Нет, Валия. Бросить работу потом, сперва надо другое…
