уменьшились и поднялись вверх, то же самое произошло и со всем телом – мощь частично перешла в высоту. И сразу ледяная дорога исчезла: вокруг замелькали деревья средней полосы, елки и березки с пожелтевшими облетающими листьями. Тимка снова был в перелеске возле станции, на пути в бабулину деревню. Снова была осень.
Вдруг выскочили те самые лешие, которые уже нападали на Тимку в первый день его странствий. Они трясли рукавами, хлопали в ладоши и свиристели – но здесь он уже не мог убежать от них, как тогда. Здесь, в заэкранье, они были на своей территории, обитали постоянно, а не просто являлись по временам, как в перелеске: то выглянут, то опять исчезнут. Теперь Тимка понял, что появлялись они отсюда и исчезали тоже сюда. Здесь их логово, их основная территория.
Вся свора кинулась к Тимке и с воем окружила его – казалось, сейчас от странника останется мокрое место. Но лешие вдруг отскочили, словно разглядев на нем какой-то особый знак. Со всех сторон послышались вопли и завывания:
- К Ямале! К Ямале! Ведите его к Ямале!
Тимка никуда не хотел идти, но лешие гурьбой забежали назад и стали дуть ему в спину. Он не удержался и пролетел, наклонившись вперед, несколько шагов. Теперь перед ним торчала уродливо слепленная снежная баба или, скорее, снежный старик, с головой как тыква и дырками вместо глаз. Однако эти дырки смотрели. Встретившись взглядом с Ямалой, Тимка почувствовал, что ему стало одновременно страшно, холодно и противно.
- Ямала, Ямала! – завывали за спиной лешие. – Мы нашли его; он теперь наша добыча, наша добыча! Он наш, Ямала, – отведи его к пленникам!
Ямала сделал какой-то незаметный знак, и все они сразу смолкли. В наступившей тишине заскрипел его собственный голос, похожий на звук ржавого колодезного ворота – был у бабули в деревне один колодец, заброшенный из-за того, что какой-то сумасшедший вылил туда ведро помоев.
- Что гласят правила? Отвечай! – ткнул пальцем Ямала в первого из столпившейся перед ним своры.
В ответ леший заученно забубнил:
- Кто приходит сюда ради собственного величия и наслаждения, питается ими до тех пор, пока не станет ничтожно мал и страшно несчастен. Кто придет сюда для провождения времени, не заметит, как кончится все его время. Кто отдаст нам решение своих проблем, взамен отдаст нам самого себя...
Ямала указал на Тимку:
- Он пришел сюда ради собственного величия или наслаждения? Может быть, он хотел провести здесь время или принес нам свои проблемы?
Спрошенные молчали. В тишине стало слышно, как постукивают их деревянные сочленения – не иначе, лешие начинали дрожать от страха.
- Отвечайте все, не то вам придется плохо!
Стук усилился, отчего казалось, что за спиной раскачиваются, задевая друг друга, голые сучья тоскливого осеннего леса.
- Итак, вы забыли правила, – проскрежетал Ямала. – И будете за это наказаны. К тому же, – он выразительно кивнул на Тимку, – разве тут можно что-нибудь сделать… вот так сразу?
- Но неужели ты отпустишь его, Ямала? – зазвучали вокруг жалобные завывания.
- Он может идти куда пожелает.
Тимка понял, что теперь лешие не станут дуть ему в спину. Вместе с тем что-то оставалось недосказанным: не мог этот страшный Ямала отпустить его по доброй воле! Скорее всего, он просто не в силах его задержать.
Было ясно, что Тимку здесь что-то охраняет: ведь ни встреченные у входа манекены, ни эти лешие ни разу до него не дотронулись. Они запугивали его, старались обмануть, но прямого насилия не применяли. Что их останавливало? Этого Тимка пока не знал. Пользуясь свободой, он шел вперед, чтобы скорее найти в этих коварных пространствах своего украденного папу.
- Но потом ты сделаешь что-нибудь, о Ямала? – прозвучал за Тимкиной спиной вкрадчивый вопрос какого-то лешего.
Омерзительный старик, похожий на снежную бабу, долго не отвечал. И когда уже Тимка отошел достаточно далеко, до него донеслись приглушенные голоса леших, передававших друг другу запоздалый ответ Ямалы: «Еще до того, как минет день… прежде, чем минет день!»
