действительно о своем будущем, ведь вам, несмотря на молодость, все-таки не восемнадцать лет. В первую очередь начнем с творчества...
Мы снова договорились, когда пойдем в школу моделей, и после этого Леонид Сергеевич со мной попрощался. Я сомнамбулически опустила трубку на рычаг, настолько меня переполняли разные впечатления. И все-таки самым главным было то, что он так серьезно ко мне относится! Он много думает обо мне! Я его «зацепила», как говорили девчонки во время наших былых школьных дебатов! А раз так, будет как я хочу... Но чего я хочу?
В сумятице чувств я нашарила на столике «Житие» и хотела идти к себе, успокоиться за чтением. Но на пути у меня возникла Нюта:
— Прости, Мальвина, я должна тебе кое-что сказать. Мне тоже звонили — сразу из двух мест...
— Из Душепопечительского центра, а еще откуда?
— Илария Павловна. Она ведь и моя учительница тоже!
— Что она сказала? — допрашивала я, уже чувствуя, что в нашей жизни грядут перемены.
— Она пригласила меня к себе жить. Там в квартире еще старушка и человек, который мне в отцы годится. Все они хотят, чтобы у них была «дочка Снегурочка», как она сказала. Помнишь, у деда с бабой?..
— Но ведь она растаяла... — не подумав, брякнула я и тут же об этом пожалела: сейчас Нюта уцепится за свою любимую тему и станет уверять, что ей тоже недолго осталось жить.
— Я подумала, действительно стоит переехать, — спокойно сказала новоявленная Снегурочка — надо признать, это прозвище очень подходило Нюте! — Раз они хотят. А тут ты останешься, тебе тоже пора свою семью заводить.
Да что они, сговорились, что ли?!
— Нюточка, если ты хочешь переехать, можешь сделать это хоть завтра, — сказала я вредным голоском отличницы младшей школы, когда мы учились у Иларии Павловны. — Но при чем тут я и моя несуществующая семья?
— При том, — упрямо повторила беленькая Снегурочка.
— А ведь ты хотела жить в своей квартире или, на худой конец, в своем подъезде! — не удержалась я.
— Я хотела умереть в своей квартире, — поправила Нюта. — А теперь я думаю, может быть, мне еще предстоит пожить? Вдруг от меня еще будет что-то полезное — ну, хотя бы служить примером того, как опасно попасть в секту?
— Вот это здорово, Нютка, твоя бабушка тоже бы так сказала!
— Она мне уже сказала, моя бабушка. Она приходила ко мне там, в нашей спальне.
Я смотрела на Нюту во все глаза: я знала, что у ней повреждена психика, но до сих пор это проявлялось только в разговорах о смерти.
— Ну что ты уставилась на меня, как удав на кролика? Бабушка уже приходила ко мне, когда я ночевала дома, но с собой меня не взяла. Значит, надо еще подождать... Ведь ей там виднее. — Нюта показала глазами на потолок.
— Ну ты даешь, подруга!
— А ты? — Нюта показала на «Житие», которое я так и держала до сих пор в руках. — Сама ведь такие книжки читаешь, почему же мне нельзя верить в сверхъестественное?
— Да верь, пожалуйста, во что хочешь! Только не говори мне сейчас, что «надо еще немножко подождать», а потом заказывать похороны!..
Я чувствовала раздражение, но ничего не могла с ним поделать. Наверное, это усталость. Хватит с меня на сегодня проблем, объяснений, попыток все вокруг уладить: у Вальки, у Нюты, у бомжей... В то время как собственная жизнь дает трещину. Леонид Сергеевич был прав, говоря о моем будущем сыночке и о том, какой ему нужен папа. Но это в будущем... А в настоящем было нестерпимо больно и пусто, и обидно. Убирать из своих мыслей постоянно присутствующего там Леонида Сергеевича оказалось еще труднее, чем гнать бомжа, забившегося в чердачный угол. Как только я представила себе, что больше не буду о нем думать, вся моя жизнь вдруг показалась какой-то пустой, ненужной, не оправдывающей себя. Вроде очередного бульона для Нюты, который она сама попробовала сварить и в который забыла насыпать соли.
