Борисович, мы же друзья, мы все вернем”. И Чубайс по дружбе смягчал санкции. Это не мешало Раппопорту железной хваткой вцепляться в казахские энергетические активы и получать их в собственность “Интер- РАО”. Что-то из долгов реструктуризовали, что-то покрыли угольным разрезом и другими активами. И все равно оставался неслабый долг в 300 миллионов долларов. Сумма огромная и по нынешним временам. Наконец Раппопорт поставил вопрос ребром:
— Не можете расплатиться, отдайте ГРЭС-2 свою.
Отдать Экибастузскую ГРЭС-2 для казахов, наверное, то же, что для нас отдать за долги “Мосэнерго” каким-нибудь иностранцам. Крупнейшая в республике электростанция дает двенадцать процентов всей производимой в Казахстане электроэнергии. Кроме того, это последняя станция, принадлежащая государству, остальное приватизировано. Вот что такое ГРЭС-2, на которую нацелился Раппопорт.
Тяжелые переговоры по этому вопросу длились много лет. Сначала договорились о переходе в собственность “Интер-РАО” 75 процентов ГРЭС-2, и это решало бы долговую проблему. Но позже казахская сторона снизила передаваемую долю до 50 процентов.
— Ладно, пятьдесят так пятьдесят, но уже отдавайте хоть что-то! — поругивался Раппопрт и все равно не мог продвинуться в переговорах ни на шаг.
Но жизнь со временем в Казахстане становилась все лучше, подрастающие местные олигархи давили на власти, чтобы те не отдавали такие жирные куски русским. В деле периодически возникал Леонард Блаватник, чья Access Industries плотно работает в казахской энергетике. (Его компания, кстати, потом, после передачи России в собственность 50 процентов, получит оставшуюся долю Казахстана в ГРЭС-2 в управление на десять лет.)
Раппопорт, как мог, давил, в том числе и через рубильник, и практически довел казахскую сторону до кипения. Но они держались и морочили голову до последнего.
Наконец к лету 2005-го были подготовлены документы о передаче акций российской стороне и списании задолженности с казахской.
В июле в Казахстан поехала правительственная делегация во главе с президентом Путиным. Во время визита планировалось и подписание окончательных документов по ГРЭС-2.
График визита был составлен таким образом, чтобы попасть на 6 июля — день рождения Назарбаева. Вот с этим Раппопорту несказанно повезло. Когда он вместе с министром промышленности и энергетики Виктором Христенко прилетели в Астану, их не принял премьер Даниал Ахметов, который прежде, в ходе всех переговоров, проявлял максимум внимания к руководителям российской энергетики. Раппопорту это сразу не понравилось.
Выяснилось, что казахское правительство снова хочет изменить условия договоренностей. Христенко, накрученный Раппопортом, изложил ситуацию президенту: “Владимир Владимирович, мы сейчас должны были торжественно подписать вот эти документы, но казахская сторона в очередной раз тянет и хочет все отложить”. Путин принял решение не ехать во дворец, пока принимающая сторона не будет готова подписывать документы.
А у Назарбаева во дворце — рабочий завтрак, по сути — празднование дня рождения. К нему приехали президент Индии, китайский премьер, другие лидеры. Все поздравляют президента Казахстана, нет только Путина, который пока остается в своей резиденции неподалеку. Кто-то из свиты сообщил об этом Назарбаеву. Тот возмутился и спрашивает: “Где документы?”
Казахи отыскали Раппопорта и кинулись к нему со словами: “Андрей Натанович, что происходит?” — “У нас — ничего особенного. Только вот вы вчера нас с Христенко не приняли, и что-то мне подсказывает, что ждет нас очередное кидалово”. — “Да вы что! Мы обязательно подпишем, не сомневайтесь!” ¦— “Нет, подписывать надо сейчас, а то без нашего президента закусывать будете”. — “Ну хорошо”, — говорят казахи и достают бумаги. Раппопорт смотрит на бумаги и видит, что формулировки смягчены до такой степени, что потом легко можно будет уйти от исполнения обязательств. “Нет, так не пойдет. Переделываем прямо сейчас”. — “Как сейчас? Это же нота, там бумага специальная должна быть”. — “Посылай за бумагой”.
— Минут пятнадцать редактировали, — рассказывает Раппопорт, — минут пятнадцать ждали, пока распечатают. А Путина все нет, и видно, что Назарбаев уже всерьез нервничать начинает. Смотрю окончательный вариант, все нормально, передаю Христенко, что все в порядке. И через пять минут, как ни в чем не бывало, появляется Владимир Владимирович. Нет, он тут сыграл потрясающе! Иначе до сих пор, наверное, мурыжили бы нас. А тут все они подписали. Признаюсь, я никогда в жизни так страной своей не гордился, как в тот момент.
— Наша крупная энергетическая собственность за рубежом — сети и электростанции в Грузии, Армении, Казахстане, Таджикистане, — это же важнейший фактор стабильности и даже сдерживания, может быть, — продолжает Раппопорт. — Это заставляет с нами считаться.
Свою геоэлектрополитику РАО осуществляет, не только прибирая к рукам чужие сети и электростанции за долги. Не только покупая то, что можно легко выкупить из нетвердых рук зарубежных собственников. РАО строит электростанции за рубежом.
Мы наш, мы новый ГЭС построим
Мы знаем, что станция — слово женского рода и с “новым” не согласуется. Но Чубайс настроен несколько пафосно, вот и хочется подзаголовок дать соответствующий.
— Это первый крупный промышленный объект, который Россия построила и сдала за рубежом в своей новой истории. — Чубайс ждет, когда на наших лицах отразится понимание всей значимости события.
Не отражается, и он начинает погружать нас в тему, чтобы мы прониклись. Речь идет о Сангтудинской ГЭС в Таджикистане. Ее пуск состоялся 20 января 2008 года. Хотели сначала пустить еще в декабре, но потом перенесли. Все равно получалось на четыре месяца раньше первоначально установленного срока. В строящейся ГЭС Российской Федерации будет принадлежать 75 процентов, Таджикистану— 25. Объем инвестиций — 500 миллионов долларов. Расположена на реке Вахш в двухстах километрах от Душанбе.
Пятнадцатого апреля 2005 года на стройплощадку Сангтудинской ГЭС на митинг прилетел Чубайс. Народу собралось — несколько тысяч человек. И президент Таджикистана Рахмонов говорит: “Давайте попросим Анатолия Борисовича ввести станцию не в апреле 2008 года, а в декабре 2007-го”. Народ взревел. “Подождите, — говорит Эмомали Рахмонов, — мы только попросили, а он нам еще не ответил”. Чубайс пообещал, понимая, каких колоссальных усилий это будет стоить. Но также понимая, что для таджиков каждый день приближения пуска на вес золота. Там электричество в половине районов дают на пять часов в день. Дефицит страшнейший.
Вылетая в Душанбе 19 января 2008 года, Чубайс не
— Ну вот, звоню вчера в одиннадцать вечера, спрашиваю, — рассказывает Чубайс, — как там дела. Отвечают, что сейчас только “толкнули” турбину. Ну, класс, отвечаю, поздравляю. Дальше после этого — электрические испытания, синхронизация гидрогенератора и собственно включение в сеть. Сколько нужно еще времени, спрашиваю. Таджики говорят, часа два, но мы думаем, часа четыре все-таки. Ладно, говорю, продолжайте. Когда закончите, мне позвоните. Так это же ночь будет глубокая, отвечают. Вот глубокой ночью и позвоните. С этими словами я расслабился и спокойно уснул.
Чубайс не называет своих собеседников в Сангтуде, но мы знаем, что это гендиректор ФСК Андрей Раппопорт и технический директор РАО Борис Вайнзихер.
Раппопорт — главный на объекте, он отвечает за его сдачу. Этот чубайсовский спецназовец всегда оказывается там, где надо совершить что-то из ряда вон выходящее. Собрать деньги с должников в Приморье и выяснить отношения с губернатором Наздратенко, получить безнадежные долги в любой форме с соседнего государства, быстро закончить строительство ГЭС, в устройстве которых Раппопорт разбирается, мягко говоря, не глубоко. Зато построить может всех так, что электростанция выдаст ток и без турбины. Когда перед РАО поставили задачу возвести Аргунскую ТЭЦ на территории воюющей Чечни, послали, естественно, десантника Раппопорта (он служил срочную службу в ВДВ). И он в окружении
