армейской охраны, которая периодически отстреливалась от нападавших на объект боевиков, строил и построил эту самую ТЭЦ.
Это может показаться несколько странным, но в РАО Раппопорта считают хорошим дипломатом. По крайней мере, знающий толк в публичных коммуникациях Андрей Трапезников в этом ни на минуту не сомневается и утверждает, что у главы ФСК прекрасные личные отношения со многими лидерами стран бывшего СССР. Для этого мало быть простым поставщиком электроэнергии.
Правда, этот же дипломат прилюдно, под телекамеры, в 2002 году поставил недипломатичный вопрос перед Президентом России о компенсации расходов РАО по восстановлению энергоснабжения в районах
Ставропольского края, тяжело пострадавших от наводнения. Думали о деньгах все участники аварийно-спасательных работ (МЧС, “Газпром”, “РЖД”), собравшиеся на совещание у президента, а спросил только Раппопорт. Он пояснил при этом, что источником компенсации, по его мнению, должен быть потребитель, которому из-за этого придется повышать тарифы.
Путин бросил на Раппопорта недобрый взгляд, на экране телевизора было видно, как ходят желваки на его лице. Он помолчал пару секунд, потом спросил: “Вы, Андрей Натанович, самый умный или самый циничный?” Вопрос был, естественно, риторический, но в самом РАО союз “или” немедленно заменили на “и”. К Раппопорту это прилипло.
Другое дело Борис Вайнзихер, в котором нет абсолютно ничего десантного. Он получил профильное образование в Петербургском техническом госуниверситете. Около пяти лет отработал гендиректором Киришской ГРЭС, все знает про устройство электростанций, турбин и генераторов. Но бесконечная глубина его профессиональных познаний, весь инженерный опыт целиком и полностью отражаются на его интеллигентном еврейском лице и отвлекают людей и подчиненных от мысли, что перед ними большой руководитель. А вот на интеллигентном еврейском лице десантника Раппопорта, когда он разозлен, никто не прочитает ничего, кроме того, что невыполнение команд этого человека чревато... При этом Раппопорт прекрасно образован, имеет кандидатскую степень по социологии (проблемы управления), целых пять лет (1991-1996) был председателем правления такой непростой, немаленькой и совсем несиловой структуры, как “Альфа-банк”. Но его образование и опыт совершенно иначе, чем у Вайнзихера, отобразились на его внешности и совершенно не сбивают с толку окружающих.
Эти два совершенно разных лица составляют очень эффективный инженерно-десантный тандем. Чубайс считает эту бригаду венцом управленческой мысли и организации и твердо верит, что эти двое справятся с любой задачей, независимо от сферы приложения сил и географической точки ее исполнения.
— Утром девятнадцатого января я просыпаюсь и понимаю, что мне ночью никто не звонил, — продолжает Чубайс. — Да, думаю, примета нехорошая. Вот сейчас, перед вылетом, Раппопорт уже отзвонил, язык заплетается от усталости. Они там все почти неделю не спят.
Раппопорт и Вайнзихер отправились на стройку уже на завершающей стадии монтажных работ, самой сложной и ответственной. Монтаж вела подрядная организация с названием длинным и сложным, как Второе послание к Коринфянам, — “Енисейспецгидроэлектромонтаж”.
Вам часто встречаются слова из двадцати восьми букв? Можно было бы еще что-нибудь про себя вставить в название, например: “Енисейспец-гидроэлектромонтажрасположвсибрегион”. Но проблема, конечно, не в названии, а в том, что организация оказалась слабой. При том, что это подрядная организация “Силовых машин”, которые когда-то принадлежали РАО “ЕЭС”, а сейчас их купил Мордашов с его “Северсталью”. Ошибку с выбором монтажников поняли только в ноябре 2007 года, то есть через пять месяцев их работы на объекте и за считанные недели до пуска. Тогда же возникла развилка: менять — не менять. Менять монтажную организацию за месяц до пуска — совершенно смертельный номер. Решили оставить. Через неделю после этого стало окончательно ясно: полный срыв графика.
Чубайс срочно собирает совещание с участием гендиректора “Силовых машин” Алексея Мордашова. Тут-то он почувствовал, что дочка и бывшая дочка — две абсолютно разные компании и по мотивации, и по результатам для бывших родителей.
Миролюбиво настроенный Мордашов решил успокоить разбушевавшегося Чубайса:
— Анатолий, ты что, к съезду партии объект сдаешь? Ну не в декабре пустим, так в марте, принципиальной разницы-то нет.
— Алексей, ты понимаешь, что там электричество подают пять часов в сутки и температура сейчас — минус двенадцать. Для них каждый день переноса — нож к горлу. И для отношений между нашими странами это очень важно. Они же электричества от России ждут.
Мордашов не стал спорить и прислал гендиректора “Силовых машин” на совещание к Чубайсу. Большой сбор в РАО с участием таджикского министра, гендиректора строящейся станции (и он же начальник штаба строительства) Рахметуллы Альжанова, группы руководителей из “Силовых машин”. На совещании, как рассказывает Чубайс, наши все взвесили и в один голос говорят: ввести в срок можно. А представители “Силовых машин” также в один голос утверждают: никак нельзя. В общем, все, как и должно быть в подобных случаях. В ответ на вопрос, а когда можно, отвечают: “В конце марта в лучшем случае”.
— Скажите, а вы когда последний объект вводили? — задает Чубайс представителю смежников вопрос не по теме.
— Я не вводил...
— А какие у вас основания для определения сроков?
— Мне докладывают мои подчиненные со станции.
— А вы когда там были в последний раз?
— Вообще-то я там не был.
Чубайс говорит, что очень хотелось человека убить, но убивать нельзя. Поэтому спокойным и даже ласковым (насколько это в принципе возможно в исполнении Чубайса) тоном он говорит:
— Вы себе не представляете, что происходит с докладами подчиненных накануне пусков. Вы не представляете себе, что с этой информацией происходит и насколько она отрывается от реальности. Поэтому решение такое: сегодня же вечером Андрей Раппопорт вместе с гендиректором “Силовых машин” вылетают в Таджикистан. Через двое суток у меня на столе реальный график ввода, составленный на месте, а не в Москве по докладам подчиненных. Дайте мне дату, за которую потом будете отвечать головой. Следующее: Альжанов смещен с поста начальника штаба строительства, вместо него — Раппопорт. Все.
Закончив рассказ о совещании, Чубайс добавляет:
— Альжанов — крепкий мужик, всю жизнь в энергетике, много чего повидавший. Его в девяносто втором боевики как раз в районе станции к стенке ставили. Он все прошел, а вот со стройкой немного недотянул.
— Так вы все-таки летите на пуск, или все откладывается? — спрашиваем мы, чтобы перевести тему разговора.
— Конечно лечу. Ничего не откладывается.
Старый, но большой и прекрасно, по первому разряду оборудованный ИЛ-62 с Чубайсом и сопровождающими его лицами на борту через четыре часа полета приземляется в ночном и заснеженном Душанбе. Этот самолет, как и остальные восемь или девять бортов авиакомпании “Авиаэнерго”, — приятное наследие времен тотального натурального обмена. Все самолеты были получены за счет взыскания долгов за поставки электроэнергии.
ИЛ-62 отгоняют на специальную стоянку рядом с VIP-зоной, где прямо поверх снега брошена красная ковровая дорожка. Чубайса встречают без оркестра и хлеба с солью, но даже издалека видно, что ему по- настоящему рады.
Кавалькада машин в сопровождении большого числа таджикских гаишников развозит гостей по гостиницам. Через несколько часов, практически без ночевки, всем предстоит отправиться в Сангтуду за двести километров от столицы.
Чубайса, который все отведенные ему два или три ночных часа названивал на станцию, взялся подвезти до места сам президент республики Эмомали Рахмонов. Он сам же и сел за руль президентского “мерседеса” и поехал. Поехал так медленно, как ни один президентский водитель не смог бы ехать.
