вопрос ребром: или контракт на строительство ГЭС, или визита Путина не будет. Причем нелегкие переговоры на эту тему с Рахмоновым, который почему-то долго не мог определиться с выбором, велись до последнего. Путин уже находился с визитом в Китае, откуда должен был лететь в Душанбе, а вопрос все еще оставался открытым. Тогда Путин направил в Таджикистан Христенко и Кудрина. Они должны были склонить Рахмонова на свою сторону. И им это удалось, потому что на другой чаше весов был официальный государственный визит Президента России. Визит состоялся, и ток в конечном итоге таджикам дали русские, а не иранцы.
Одним словом, РАО хоть и не “Газпром”, но электричество в геополитике имеет значение.
Лишняя буква в названии РАО “ЕЭС”
Строго говоря, это уже не имеет значения. Названия такого уже нет. Кого теперь волнует, что там за буква лишняя у РАО “ЕЭС”? Но, как говорится, компании нет, одно название осталось. И все это время, тогда и сейчас здесь была и остается лишняя буква. Это буква “Е”.
Единая энергетическая система России — совершенно не единая. Все ее единство заканчивается где-то между Читой и Хабаровском, между которыми никакое электричество не перетекает. То есть Дальний Восток и остальная Россия электрически между собой не общаются. Линия электропередачи напряжением 220 киловольт длиной в три тысячи километров между ними есть. Но линия фактически мертва. Потому что по такой линии невозможно передать необходимые мощности на такое расстояние. Для ее синхронизации требуется линия с существенно более высоким напряжением, а это огромные деньги. Поэтому на подстанции в Могоче “ЕЭС” перестает быть единой и распадается на две: единая система Дальнего Востока от Читы до Приморья и единая система всей остальной страны к западу от Могочи. Так что единой системой энергетические системы России называются для красоты, буква “Е” лишняя. А назвали энергомонополию “ЕЭС”, потому что, во-первых, это красиво и, во-вторых, три буквы лучше, чем две. Представьте себе название РАО “ЭС России”.
Да и что предосудительного в том, что совсем не единая энергосистема называется единой? Называли же партию коммунистической без коммунизма, и никто не чувствовал в том подвоха. Ну стремятся себе люди к коммунизму и стремятся. Хотят, чтобы все об этом знали. Как показал кому партбилет, так сразу и стало понятно: этот человек стремится к коммунизму, вот и в партию соответствующую вступил.
Энергосистемы называются “едиными” почти по той же причине. Когда-нибудь они обязательно буду работать как единый организм. Когда-нибудь, когда люди научатся передавать электроэнергию на тысячи километров без драматических потерь и без строительства дорогостоящих подстанций через сотни километров безлюдных просторов, где некому отдавать электроэнергию.
Из этой почти филологической проблемы вытекают сложнейшие инженерные и, пока неразрешимые, рыночные задачи. Если энергетика Дальнего Востока России работает как автономный механизм, то какая там может быть конкуренция? Дели компанию хоть по горизонтали, хоть по вертикали — ничего не получится. Сети не могут конкурировать с генерацией, а генерация, потребители которой не имеют возможности обратиться к другому производителю, не может конкурировать сама с собой. Самоконкуренция еще хуже самолечения и самоконтроля, вместе взятых.
— Россия — большая страна, — высказывает Чубайс неожиданную мысль. —Я это понял, работая в правительстве.
Разговор происходит на фоне карты России, висящей в кабинете Чубайса. По ней, честно говоря, вообще непонятно, что это за страна изображена: ни одного крупного города, ни одной столицы региона, никаких административных границ субъектов Федерации на ней не зафиксировано. По этой карте вся Россия состоит из электростанций и главными городами являются населенные пункты расположения энергетических мощностей: какой-то Троицк, Гусиноозерск, Рефта...
Дальше на нас просыпался мешок банальностей, связанных с особенностями и масштабами российской географии. Мы вот в Москве не понимаем степень разнообразия, масштаб различий разных кусков России между собой. Вот Якутия — один мир, одна жизнь. Кавказ — другая. Даже так: в Якутске — одна жизнь, в Среднеколымске — другая, а поселок Депутатский — это третья. Везде — колоссальная разница во всем: от уровня жизни до ментальности. Многие ли знают у нас, что в России четыре субъекта Федерации, где буддизм — доминирующая религия?
— А с проводами это как связано?
— Вот прямо! Самым прямым образом. Я ведь раньше думал, что “Амурэнерго” и “Белгородэнерго” отличаются главным образом размером. А это вообще принципиально разные системы! Вся энергосистема Дальнего Востока — это, собственно говоря, две линии электропередачи, идущих от Читы до Хабаровска с редкими ответвлениями на север и на юг. Любая авария на этих линиях означает катастрофические последствия для всей энергосистемы. Закольцованных узлов, как в европейской части, практически нет. Плюс колоссальное количество изолированных энергорайонов, в которых вообще работают дизельные станции, не имеющие никакой технической связи с единой энергосистемой. Да что там Дальний Восток! “Комиэнерго” и соседняя “Ленэнерго” — тоже две системы разного типа. “Комиэнерго” — это та же кишка, только уже с юга на север с одной-единственной Печорской ГРЭС и местными теплоисточниками в городах.
Из дальнейшего разговора выясняются вещи более неожиданные, чем размер страны и религиозная география. Как уже и было сказано в начале главы, энергосистема страны делится на две части. Одна — это все, что от Читы сюда, на запад. Точнее, там есть подстанция с названием Могоча между Читой и Амурской областью. Здесь-то и разрезаны так называемые единые энергетические системы. Они изолированы друг от друга. То есть от Читы и до Калининграда на приборах у всех электростанций, говорят нам, а это примерно триста штук, совершенно одинаковая синусоида. И мы пытаемся представить, как полторы тысячи турбин, весом от пятидесяти до ста двадцати тонн каждая, на каждой из трехсот электростанций синхронно вращаются с совершенно одинаковой скоростью в пятьдесят оборотов в секунду. Эти пятьдесят оборотов в секунду и есть частота тока в 50 герц, про которые, как и про 220 вольт, ничего никому не надо рассказывать — так знают или слышали. И вот вращаются все эти полторы тысячи турбин, не допуская отклонений в угловой скорости (черт его знает, что это такое!) и поддерживая динамическую и статическую устойчивость. Знать об этом надо для того, чтобы понимать, что небольшие отклонения от заданных параметров вращения приводят к “эффекту втягивания”, когда вся эта колоссальная система сама их ликвидирует. Она “втягивает” отстающую турбину в синхронный режим со всеми остальными, но если отклонения выходят за допустимые пределы, втягивать их не удается, и получается так называемый асинхронный ход, который означает аварию, которая, в свою очередь, влечет за собой потерю синхронизма, то есть разделение системы на части. У нас, оказывается, еще до Чубайса несколько раз отделялся Урал, несколько раз отделялась Волга — вот что такое несоблюдение скорости вращения турбины и потеря синхронизма. И весь этот длинный инженерно-географический рассказ нужен для того, чтобы сказать: синхронных зоны у нас две. Одна — от Калининграда до Читы, другая — от Читы до Приморья.
Эти две зоны разделяет расстояние в три тысячи километров. Они на всякий случай соединены линией электропередачи длиной в три же тысячи километров с напряжением 110 киловольт.
Дальше надо иметь в виду, что на весь Дальний Восток приходится всего шесть крупных электростанций. Шесть станций не могут конкурировать между собой.
— Но раз нет конкуренции, нет и рынка? То есть получается, реформа РАО не распространяется на Дальний Восток?
— В каком-то смысле да, — соглашается Чубайс. — Там нет технологических предпосылок для рынка электроэнергии. А раз нет рынка — бессмысленно отделять сети от генерации, это не приведет к возникновению конкуренции. А нет конкуренции — не будет снижаться цена, затраты будут завышены — в общем, получаем весь букет неконкурентного сектора. Мы долго бились над этой проблемой. Если ничего не трогать, возникает еще одна проблема. АО-энерго остаются в руках губернаторов. Это уже совсем плохо, так как они будут работать не на потребителей, а на главу региона, решать задачи его политической и
