хозяйственной максимизации. И тогда вопросы отключения должников — к губернатору, выбор поставщика топлива — тоже к губернатору. Все будет решаться там.
— И вы с этим вынуждены были согласиться, так как нет технологических предпосылок для рынка?
— Для начала мы обязаны были отнять кнопки с надписью АО “Амур-энерго” или АО “Хабаровскэнерго” у губернаторов. Это было отдельным непростым проектом, и мы его реализовали.
— Ну, отняли, а дальше-то, как мы понимаем, ничего сами с ними сделать не можете. Собаки на сене?
— Никаких собак. Мы все эти АО-энерго ликвидировали.
— Как, опять ликвидация? А в вашем “уголовном кодексе” есть какой-нибудь третий вариант решения, кроме “казнить” и “помиловать”?
— Решение было таким. Мы создали единую компанию с географией от Владивостока до Нерюнгри и Южной Якутии. Потом, уже в Дальневосточной энергетической компании, созданной нами, отделили генерацию от сетей. У нее появились дочерние компании: генерирующая и сетевая. Это на относительно отдаленную перспективу, когда лет через десять-пятнадцать там, возможно, появятся новые станции и возникнут предпосылки для конкуренции. Но если сначала ждать появления достаточного количества игроков и ничего не трогать сейчас, то через десять лет отобрать станции у субъекта Федерации будет минимум в десять раз сложнее. Мы как бы говорим будущим поколениям: мы это заложили для вас, чтоб вам проще было рынок создавать. А решение на сегодня — рынок одного закупщика.
— Рынок одного закупщика называется очень красиво: “монопсония”. Только чем это лучше монополии?
— Лучше, потому что между генерирующими станциями возникает квазиконкуренция. Это пока еще конкуренция не по цене, а по затратам. Но хоть что-то, с конкретными видами на будущее.
Если бы Чубайсу удалось осуществить замысел масштабного перетока электроэнергии между Россией и Европой, о котором он думал с самого начала своей работы в РАО, то в название компании можно было бы, наоборот, добавлять недостающие буквы. Это выглядело бы примерно так: ЕЕАЭС — Единая европейско-азиатская энергетическая система. Идея заманчивая: иметь общие (не в смысле собственности, а в плане технических возможностей) провода от Владивостока до Лиссабона. Взять на подстанции в Могоче и соединить концы, кое-что инженерное сделать на границе бывшего СЭВа и Евросоюза, и мы, как говорится, “в Хопре”. И поскольку это не маниловщина, а “чубайсовщина”, то, вы не поверите, по решению Евросоюза создана группа, которая разрабатывает технико-экономическое обоснование (ТЭО) этого грандиозного проекта. Не менее удивительно и то, что на предварительном этапе исследование показало принципиальную техническую осуществимость самого замысла. А к концу 2008 года ТЭО и вовсе должно быть завершено.
На другом конце провода, то есть в Восточной Сибири, еще с советских времен существовал проект энергомоста Иркутская область — Китай. Тогда иркутская энергосистема была избыточной, а в Китае наоборот — дефицит электроэнергии. Сейчас из-за роста экономики Иркутская область почти не имеет излишков энергии, а в Китае из-за роста энергопотребления свыше 10 процентов в год дефицит электроэнергии еще более обострился. Появился проект — построить вдоль границы новые станции и помочь за деньги соседям из Китая. При этом Россия развивает мощности, потому что электростанции под этот проект работают не только на Китай, за этим подтягивается дорожное и общегражданское строительство, машиностроение... Налоги есть с кого собирать. Мы замыкаем нашу систему еще и на Китай, повышаем ее надежность, плюс геополитическое влияние. Раньше Китай относился к этим предложениям настороженно. Сейчас наоборот. Только Россия все раздумывает, стоит ли с китайцами иметь дело, а то вдруг они к нам еще напросятся наши станции и линии электропередач строить. Своих же рабочих у нас, как всегда, не хватает. Поневоле пожалеешь американцев, у которых китайцы уже пооткрывали кафе, рестораны, гладят, стирают, убирают, сидят с американскими детьми. Вдруг у нас случится что-то в этом роде.
Вот такой непоследовательный неоэнергоглобализм получается.
Глава 7 Москва, как много...
Рисунок Валерия Дмитриева
Токи Москвы
Москва — столица нашей Родины. Потому что здесь Кремль и президент, потому что здесь правительство и парламент, потому что так записано в нашей Конституции, наконец. А еще потому, что здесь — Лужков. Юрий Михайлович такой же атрибут столицы, как Красная площадь и храм Василия Блаженного. Уже выросло целое поколение москвичей и гостей столицы, которые не знают Москвы без Лужкова. А если вести отсчет, ориентируясь на сознательный период жизни, то некоторые даже успели отслужить в армии, вернуться, жениться и завести собственных детей, которые пока тоже не видели Москвы без ее нынешнего мэра. Юрий Михайлович Лужков, переоснователь Москвы, одним словом.
А еще в Москве есть “Мосэнерго”, которое так же неотделимо от Москвы, как Кремль и Красная площадь. И, по определенной логике вещей, “Мосэнерго” неотделимо от московского мэра. Вот тут-то у них с Чубайсом и возникли разногласия. В тысячу двести сорок шестой раз. Принципиальные и непримиримые. У Чубайса не было и нет никаких возражений против Красной площади и храма, а вот с “Мосэнерго” у главы РАО своя логика. Да, в Конституции про столицу записано. А про “Мосэнерго” — ни слова. Зато в реестре этой уважаемой московской компании контролирующим акционером записано было РАО “ЕЭС”. На этом, по сути, чисто логическом пространстве и возникли непримиримые разногласия (если не считать всех остальных споров и конфликтов этих двух ярких представителей эпохи молодого российского капитализма). С одной стороны — реестр, а с другой — Москва и ее атрибуты. И ее мэр. Кто не только живет, но и работает в Москве, знает, что это такое.
Когда Чубайс только появился в РАО, к нему подошел один из членов правления и сказал:
— Анатолий Борисович, тут у нас непросто все, не восприняли ваше назначение, мало на кого можно опереться. Буквально единицы людей, который понимают, что вы хотите сделать. Имейте в виду, я — полностью на вашей стороне, буду с вами от начала и до конца. Я сам пытался что-то подобное провести. Но мне не дали. Можете на меня положиться.
Чубайс так и поступил. И страшно прокололся. Преданным сторонником назвался Александр Ремезов, который позже попытается слегка “подправить Конституцию”. Дописать туда что-то вроде: Москва — столица, а “Мосэнерго” — это столичная компания.
В мае 2000 года в РАО решили сменить Нестора Серебрянникова, руководившего московской энергетикой еще с конца восьмидесятых. В свои семьдесят с лишним авторитетный и в общем-то нейтральный энергетик не мешал проводимым преобразованиям, но и не помогал особо. А Чубайсу в Москве, с учетом масштабов компании и специфики взаимоотношений с московским мэром, нужен был твердый сторонник. Тут-то он и подумал про человека, с первых дней заявившего о своей твердой поддержке, преданности и так далее,
Серебрянников покидал свой пост спокойно и достойно. Теперь оставалось согласовать кандидатуру нового гендиректора с мэром. Всего-то-навсего. Лужков не хуже Чубайса понимал значение “Мосэнерго”— для всего! — и у него, естественно, была своя кандидатура. Началась сложная процедура переговоров. Каждая из сторон настаивала на своем. Чубайс начал построение сложного плана, при котором он в итоге соглашается снять кандидатуру Ремезова, но предлагает другого своего человека, но такого, с которым Лужков, по расчетам Чубайса, должен согласиться. И вот на четвертом или пятом раунде переговоров, когда Чубайс уже готов был извлечь своего нового кандидата и только для проформы спросил про Ремезова, неожиданно услышал в ответ:
— Хорошо, я согласен
Тут Чубайс понял, что он что-то недоузнал, недорассчитал, недо-сконструировал. Но результат его
