директором помирились. А то, смешно сказать, даже не разрешал мне встречаться с Сашей, директорской женой, а мы подруги с институтских лет.
— Так что можно считать, что ваш муж, Вера Александровна, был целиком поглощен наукой?
— Вот именно! Он писал книгу, и все в нашем доме было подчинено его вечерним занятиям. Встаем, завтракаем, обедаем — всегда в одно и то же время. После обеда ровно сорок минут сна, и он садится за письменный стол. И так много лет.
— При такой исключительной пунктуальности, вероятно, и на работу он выходил всегда в одно и то же время? И ездил, наверное, по одному и тому же маршруту?
— Да, вы правы. Что бы ни случилось, — а у нас, в сущности, ничего не случалось, — так вот, что бы ни случилось, ровно в восемь часов и пять минут Иван Семенович стоял на пороге с портфелем в руках, целовал меня в лоб и уходил, обязательно проверив, на месте ли ключи. До Советской он доходил пешком, не спеша, за десять минут, потому что в восемь пятнадцать по графику должен подойти тридцать четвертый автобус. На Челюскина пересадка на семерку — и без десяти девять он уже натягивал халат. Он и сам был твердо убежден, и внушал своим сотрудникам, что хороший работник должен быть на рабочем месте за десять — пятнадцать минут до начала трудового дня.
— Что же могло привести его на Омскую, туда, где его нашли?
— Не знаю, друг мой, не знаю. Ничего не могу придумать. — Она прикрыла глаза и вздохнула. — Страшно разболелась голова… Да, кажется, в этот злосчастный день в девять пятнадцать у них в ЦЗЛ должна была состояться конференция. Иван Семенович специально к ней готовился.
5
На завод Марвич приехал за полчаса до перерыва. В приемной директора было полно народа. Конечно, лучше бы не возбуждать любопытство масс и скромненько войти в порядке очереди, но время прижимало.
— Пожарный надзор: насчет хранения взрывоопасных и легко воспламеняющихся веществ. — Марвич протянул секретарше руку с раскрытым удостоверением, и та понимающе кивнула головой.
— Проходите.
Директором завода оказался простецкого вида толстяк в белой рубашке с закатанными рукавами. Он махнул рукой на стул и продолжал кричать в телефонную трубку:
— Мельников! Вы что там, с ума посходили? Талдычишь мне: «Температура! Температура!» Ты — начальник цеха, инженер, тебя в институте учили, как вести процесс при перепаде температуры, вот и тряхни мозгой, разберись. Водой охлаждай, водичкой! Да, да, просто, но надежно! А кондиционеров у меня для вас нет. Нет и не надейтесь!
Он бросил в сердцах трубку на рычаг и повернулся к Марвичу.
— Вот народ! Конец месяца, горим с планом, как шведы, а он надумал цех останавливать! Жарко, видишь ли, режим не по ГОСТу… — Директор вытер лысину мгновенно намокшим платком и переключился: — Слушаю вас, товарищ.
— Я из уголовного розыска, — сказал Марвич. — По поводу несчастья с Лукашиным. Хотелось бы знать ваше мнение о возможных причинах, Ксенофонт Васильевич.
Директор щелкнул переключателем селектора.
— Со мной никого не соединять… — Помолчал. — Ну, какие могут быть причины?! Несчастье, ужасное несчастье…
Он вздохнул, потер рукой замлевшую, видимо, шею.
— Иван Семенович — необычный человек. Многие его поступки трудно понять. Обычных, точнее, средних людей они могут не только удивлять, но и раздражать.
— То есть? — вздернул брови Марвич.
— Видите ли, лейтенант, в любом из нас прослеживается тропка, которой мы придерживаемся, так сказать, личное направление. И видна вязанка сена, за которой гонишься. Одними движет стремление занять лидирующее положение со всеми вытекающими отсюда благами… Цель других — маленькое личное благополучие по принципу: отдай мне мое и немного своего, эта категория прямолинейна, как лезвие ножа… Лукашин ни в одну из этих категорий не вписывается. Ему безразлично, какой пост он занимает, и сколько за это платят, и платят ли вообще. Как решил в институтские годы, что его призвание — спасти от загрязнения окружающую среду — благородная цель, не правда ли? — так и тянет к этой цели прямо и напролом, не сообразуясь с реальными возможностями, иногда даже, скажу по-честному, во вред самому себе… Жаль, нет времени, через пять минут у меня совещание. Вы не могли бы подождать часа полтора?
— Придется, — сказал Марвич, вставая. — Хотелось бы узнать о Лукашине как можно больше. Пока что схожу в отдел кадров, просмотрю личное дело.
…В личном деле были одни благодарности. Это подтверждало, что Лукашин хороший работник, но ничего не могло дать для розыска.
Бесцельно уходило время, хоть вой от досады. На часы поглядывать бесполезно, только трепка нервов.
Марвич направился в заводскую столовую. Дело делом, а с молодых лет наживать язву желудка не стоит.
В столовой все сияло ослепительной чистотой, столы были протерты до блеска, в вазочках ершились салфетки — определенно профком на заводе был на высоте. Очередь, состоящая в основном из женщин, продвигалась медленно — каждая брала на всю бригаду. Марвич пристроился в конце и, стараясь не привлекать к себе внимания, принялся детально изучать висевшее на стене меню. Но мужчин здесь знали наперечет: то и дело он ловил брошенные украдкой лукавые и изучающие взгляды. Вдруг из очереди вылетела с сияющими глазами Катерина. Не спрашивая, схватила за руку, потащила за собой, и вся очередь — десятки глаз — повернулась в их сторону. Какая уж тут незаметность!
Два столика у стены были сдвинуты вместе, за ними сидели шесть девушек в одинаковых голубых халатиках, одна из них призывно махала Катерине рукой.
Катерина усадила его, обставила тарелками и лишь после этого обратилась к подругам:
— Знакомьтесь, девочки, — Валерий. Работает в милиции, сейчас занят важным делом.
Марвич поперхнулся и кинул на нее возмущенный взгляд.
— Вы ищете преступника? — спросила одна из подруг.
— Что вы! — сказал Марвич, принимаясь за скользкие кусочки теста, которые значились в меню как вареники ленивые. — Катюша ошиблась. Я действительно работаю в отделе внутренних дел, но по пожарной части. Проверяю, нет ли опасности загораемости. Вот такие дела…
Катерина улыбнулась, словно невзначай высунула кончик языка.
— Вы его не слушайте, девочки, — затараторила она с невинным видом. — Это он только прикидывается скромным, а на самом деле — герой! Да, да! Неделю назад вынес из огня старушку, через пару дней близнецов — мальчика и девочку, а вчера ему не повезло: в дыму удалось разыскать только одну девочку, остальные жильцы, не дождавшись, выбрались из горящего дома самостоятельно.
— Самое ужасное, — поддержал игру Марвич, — что эту девочку не стоило спасать: насмешница, полная невежда в математике и вдобавок ужасная задавака.
После обеда, когда они всей группой спускались по лестнице, Катерина взяла его под руку.
— Заканчивай свои дела и пойдем вместе. Я буду ждать у проходной.
— Но я скоро освобожусь, а тебе еще работать.
— Сомневаюсь, что ты попадешь к директору раньше чем через два часа, а у меня укороченный рабочий день. По малолетству.
Она оказалась права: совещание затянулось, директор принял Марвича лишь в конце дня. Он устал, мыслями был еще там, на совещании, которое, видно, прошло не так, как хотелось, и потому сейчас говорил отрывисто и не очень связно.
— С Лукашиным мы вместе учились в институте и сюда приехали вместе. Принимать завод… Я —
