Шофер ответил не задумываясь:
— Да, конечно. Память у меня профессиональная. В прошлую смену, то есть в четверг утром, приблизительно в восемь сорок пять на углу Советской и Кирова я высадил пассажира, а этот гражданин, не спрашивая, сел на переднее сиденье и сказал, что ему срочно надо к фармзаводу, на работу опаздывает. А сзади у меня уже сидели три девицы, которым надо было на Омскую. Ну, они раньше сели, их право, и этот гражданин очень огорчился. Тут я вмешался и говорю, что раньше, когда не было нового шоссе, на фармзавод ездили по старому сибирскому тракту, потом сворачивали по Омской, через железнодорожный переезд и — прямо к заводским складам. Там и грузы сгружали, и на работу многие там ходили, кто через ворота, а кто и через дыру в заборе — поближе. Этот товарищ очень обрадовался, доехав до Омской, благодарил, а заплатил строго по счетчику, копейка в копейку.
— Девушки вышли вместе с ним?
— Да, но сразу свернули в проулок, а он пошел прямо.
— Никто его не встречал или, может быть, присоединился, когда он уже отошел от машины?
— Чего не видел, того не видел. Я сразу развернулся и поехал обратно. В том районе на пассажиров надежды мало.
Марвич отпустил водителя и подумал, что еще три дня назад он определенно подождал бы с вызовом Барановой до понедельника. Но Пряхин прав, темп терять нельзя. Придется испортить человеку воскресный день вызовом в милицию, нехорошо…
Недаром говорят: ищущий находит. Перелистывая газету, которую по привычке начал просматривать с четвертой страницы, Марвич проскочил взглядом мимо набранного петитом объявления. Он начал было читать фельетон, но что-то подсознательное заставило его вновь обратить внимание на правый нижний угол страницы:
Завтра, в воскресенье, в тире «Динамо» состоится финал межобластных соревнований по стрельбе. Начало в 10 часов.
Безусловно, это был знак Удачи.
9
С утра пораньше примчалась Катерина и предложила пойти на пляж. Помахивая прозрачной пластиковой сумочкой с купальником, она сидела в кресле, положив ногу на ногу, тоненькая, радостная и беззаботная; огорчать ее очень не хотелось, но…
— Ты, Катенька, извини, — сказал он, — но сегодня не могу. Намечено совсем другое.
— Что, если не секрет?
— Да вот хочу съездить на соревнования по стрельбе. Мужское занятие, тебе будет неинтересно.
— Не скажи. Стрельба — это занятно.
— Но… мне там надо встретиться с одним человеком.
— С женщиной?
— К сожалению, да.
— Почему «к сожалению»?
— Потому что предстоит серьезный разговор ну думаю, не очень для нее приятный.
Катерина встала, посмотрела на себя в большое зеркало, повернулась боком и презрительно сморщила нос, очевидно, внешний вид не соответствовал ее замыслу.
— Тем более я необходима… Да, да. Не удивляйся. Женщина с женщиной гораздо быстрее найдут точки соприкосновения.
— Так мы уже «женщины»?! — сказал Марвич с деланным ужасом. — Бог мой, как летит время: стареешь, на глазах стареешь. Впрочем, — сдался он, — можешь наблюдать за стрельбой, кокетничать со стрелками помоложе — пожалуйста, но в наш разговор… не вмешиваться. Понятно?
Справа стреляли женщины. Они стояли в ряд у красной черты, как у барьера, и в их позах — развернутый вполоборота корпус, картинно выгнутая, твердо упершаяся в бедро левая рука, в вытянутой правой с холодной неотвратимостью всплывает длинный ствол пистолета — во всем этом было нечто, воскрешающее в памяти серое низкое небо, вороний крик, брошенные на снег шубы, спины, застывшие в непримиримой гордости, страшные пятнадцать шагов и привыкшего ко всему доктора, копающегося в ящике с инструментами.
Жестко сжаты губы. Прищурен глаз. Пять секунд — выстрел. Шесть секунд — выстрел. Семь секунд — рука опускается, не нажав курка, обвисают плечи, спортсменка прикрывает глаза, потом, глубоко вздохнув, наклоняется и долго смотрит в стоящую рядом на столике подзорную трубу.
— Как ты думаешь, кто из них Баранова? — тихонько спросил Марвич. — Мне кажется, вон та горделивая амазонка под номером шесть.
Катерина предпочла четвертый номер, сутуловатую женщину в очках, и оказалась права. Когда диктор торжественно объявил, что выступавшая после двухлетнего перерыва мастер спорта Раиса Баранова заняла первое место, четвертый номер сняла очки и приветственно подняла руки над головой.
Марвич подождал, пока отхлынули поздравляющие, и подошел к ней вместе с Катериной.
— Вы молодец! — сказал он. — Великолепно стреляли.
— Рука болит, — пожаловалась Баранова, потирая левой ладонью правую. — Сам Кабиров вырезал мне индивидуальную рукоятку, а все равно наминает. Отвыкла. Вы знаете Кабирова?
— Нет, — сказал Марвич, — не знаю.
— Как же? Вы ведь из редакции?
— Да, да, — выступая вперед и ткнув Марвича локтем в живот, вмешалась Катерина. — Мы из спортивного отдела молодежной газеты.
— Отлично! Давненько мною не интересовались газеты. Вот что, ребята, я перед соревнованиями никогда не ем, сейчас голодна, как десять лесорубов. Идемте в буфет, там я вам быстренько наговорю все, что положено: как училась, как влюбилась, почему без стрельбы жизни не вижу.
Помещение буфета напоминало каземат, но на аппетит спортсменов это не действовало. Марвич с восхищением наблюдал, как Баранова одну за другой опорожняет тарелки.
— Уф! Теперь можно и поспать… Это из мультика. Шучу. — Она вынула из сумки ручку. — У вас, наверное, готовый вопросник? Давайте его сюда, распишем в темпе и разбежимся.
Марвич откашлялся и придал своему лицу официальное выражение. Надо внутренне собраться. Надо преодолеть сожаление. Этой женщине придется сейчас вернуться не к самым приятным минутам своей жизни. Ей, наверное, немало уже перепало за утрату оружия… Неожиданно вмешалась Катерина — он не успел ее одернуть — и защебетала:
— Видите ли, мы хотим написать о вас не сухой репортаж, а очерк о том, как вы, женщина, добились таких высот в одном из самых суровых видов спорта. Какие трудности были на вашем пути? Как вы их преодолели?
— Трудностей хватало, — хрипло рассмеялась Баранова. — И не я их, а они меня преодолели. Я ведь была уже в первой десятке Союза, а два года тир видела только во сне. Так уж получилось, и, честное слово, не по моей вине…
— А что случилось?
— Оставим эту тему. Каждый болеет в одиночку.
— Ну зачем так?.. — Глаза Катерины были полны сочувствия. — Мы ведь по-доброму. И потом… нам, журналистам, важно видеть человека не только с парадной стороны.
Что-то в словах Катерины вызвало у Барановой смутные подозрения.
— Ох, не похожи вы, девушка, на журналистку.
Марвич потянул Катерину за руку.
