ветерка, Катерина тоже прохаживалась взад-вперед. Марвич застыл как изваяние на сиденье мотоцикла, а Симон со своей подругой, кажется, всерьез выясняли отношения.
Стрелки на светящемся циферблате часов давно уже перевалили за девять, а рядом с Тохидзе никто не появлялся.
«Неужели не придет?» — со злостью подумал Марвич, и в этот момент рядом затормозила «Волга», открылась дверка, свет позади идущей машины на миг вырывал фигуру высунувшегося наружу мужчины, и сразу же темнота как бы сгустилась, а когда, секунду спустя, глаза опять стали различать предметы, Тохидзе на шоссе не было.
— Ты номер заметил?! — яростно крикнул Симон.
— Нет, слишком темно, — Марвич, соскочив с мотоцикла, подошел к Симону. — Это было такси?
— Да нет, частник проклятый!
— А я его знаю, — спокойно сказала Катерина, нюхая сорванный где-то цветочек. — Я его узнала.
— Кого?! — воскликнули одновременно Симон и Марвич.
— Мужчину в машине. Это часовщик из нашего города. Он мне часы чинил в мастерской, что на Кирова, семь рублей содрал…
17
Часовщик действительно был немолод и коренаст, правда, золотого зуба в наличии не оказалось, но, вероятно, в нужный момент он появлялся, словно фальшивая огневая позиция. У него было мужественное лицо спортсмена, но в глазах мелькала настороженность. Он снял пиджак, повесил на спинку стула, и то ли от жары, то ли от волнения рубашка под мышками быстро потемнела от пота.
«Это хорошо, что он снял пиджак, — подумал Марвич. В кармане брюк спортивный пистолет не спрячешь. Так что, если он что и заподозрит, обойдется без стрельбы, не успеет он выстрелить, за это уж я ручаюсь, и вообще, только стрельбы в ресторане мне не хватало…»
— Значит, договорились? — сказал он, отправляя в рот кусочек хачапури. Сыр был горяч, пропитан маслом, есть бы эту чудесную лепешку еще и еще, но надо показывать, что все привычно, все надоело, и он отодвинул тарелку. Остывали на металлических тарелках шашлыки, коркой взялась мамалыга. Хорош был ресторан «Нартаа», и хорошо было сидеть на ветерке, глядеть, как отваливает от причала черная громада «Ивана Франко», вот только компания была не та…
— Значит, договорились: товар против денег.
— Ты не болтай, — сказал часовщик, растягивая узкие губы в улыбке. — Ты скажи, откуда у тебя, молодого, такие деньги? Смотри, если думаешь устроить мне залипуху, плохо будет.
— Я не спрашиваю, откуда у тебя замша, — резонно возразил Марвич. — Допустим, за мною стоят люди… Так что не надо мне грозить. Не на-до!.. Вот это действительно может плохо кончиться.
— Ладно, ладно, — миролюбиво забормотал часовщик. — Только предупреждаю: всю сумму полностью, без уверток, без ваших восточных штучек.
Марвич поставил на стол поднятую было рюмку и брезгливо отодвинул ее.
— Слушай, давай разбежимся насовсем, а? Я тебя не видел, ты меня не знаешь… Нет, ты не деловой человек, ты — большой зануда. Пять раз тебе говорил: всё получишь, всё! Уж это я гарантирую.
…В тот же день Скаленко был задержан при передаче Марвичу злополучных тюков с замшей. Когда его садили в машину, он все еще никак не мог понять, что случилось, и с лица его не сходило выражение детской обиды. А еще через два дня громкий голос диспетчера попросил Валеру Ситникова зайти в профком для оформления стенгазеты, он с радостью бросил гаечный ключ, который держал в руках, и побежал на второй этаж, а в профкоме его вежливо приветствовали два симпатичных молодых человека. Они же отвели его в общежитие, где в присутствии двух удивленных уборщиц извлекли из его тумбочки красивый пистолет с причудливо изогнутой рукояткой.
18
Марвич сменил ленту в магнитофоне, набрал в ручку свежие чернила (подражая шефу, он презирал шариковые ручки) и только хотел распорядиться, чтобы привели Скаленко, как, постучав, вошел Пряхин.
— Не возражаешь, Валерий Сергеевич, я посижу здесь, в уголочке? И Фатеев сейчас придет.
— Да что вы, Николай Павлович! — вскочил Марвич. — Садитесь на мое место.
— Нет, нет, Валерий, сегодня твой день, ты — хозяин. А мы с Фатеевым — так, для публики…
Привели Скаленко, тут же, следом за ним, вошел Фатеев и уселся на подоконник — другого места не было.
— Садитесь, Скаленко, — с мягкой вежливостью сказал Марвич, словно не замечая злобной настороженности часовщика. — Мы много о вас знаем, не все, но много. Хотелось бы, чтобы вы сами рассказали о том, что произошло. Правду. Признание облегчит вашу вину и будет учтено судом… Кстати, женаты вы не были?
— Не-ет. Глупости эта женитьба. И так прекрасно можно прожить. Зачем делить на двоих, а потом и на троих то, что гораздо приятней вкушать одному? Хотя, конечно, на эту тему я задумывался. Мне же, учтите, уже за сорок, кривая делает поворот книзу… Вот если бы выскочил тот единственный шанс, который иногда дарит судьба! Другое дело, умеем ли мы им воспользоваться… Однажды в таком задумчивом виде захожу я к одному типу по кличке Философ…
— Когда? — перебил его Марвич. — Поточнее.
— А разве это имеет значение? Ну, если хотите, в начале июня… Пришел я, значит, а он как раз возмущался, что на химфармзаводе, где пришлось ему трудиться пятнадцать суток, гибнет пропасть добра, и в частности подготовили к уничтожению шесть тюков первосортной замши. У меня аж сердце заколотилось, словно бес толкнул: вот он, единственный шанс!.. Но надо было попасть на завод, сориентироваться. Пришлось пристать на улице к одному типу. Получил пятнадцать суток за мелкое хулиганство, а уж попасть в партию работающих на заводе было несложно… Выяснил, что сигнализацию отключают в восемь утра, а двери склада заперты изнутри примитивными засовами, причем ежедневно с девяти до девяти тридцати начальник АХЧ проводит пятиминутку, на которой присутствуют все кладовщики. Как открыть и закрыть засовы — дело для человека, который всю жизнь возится с тонкими часовыми механизмами, нехитрое… Четко все складывалось, одно к одному, но нужен был напарник и машина, а главное — надо было решиться, перешагнуть барьер. Поверьте, для человека, ни разу всерьез не нарушавшего закон, это было непросто. Но кому черт ворожит, тот и по трамвайному билету может выиграть десять тысяч…
Точка моя, если знаете, возле самого рынка. Забегал иногда деловой такой паренек — Валера, как фамилия — не знаю, вообще-то он запчасти частникам сбывает, а мне предлагал балансиры, оси, ушки — часовую фурнитуру. И как раз в тот день, когда я твердо решил перебороть наваждение и не встревать в эту глупость, черт его принес на мою голову! Жаловался он на плохую жизнь, под конец попросил одолжить триста рублей — магнитофон ему, видите ли, нужен, жить без музыки не может. Я смотрю на него, а в голове крутится: «Вот он, напарник»!.. «Триста рублей, говорю, — тьфу, растереть! Есть возможность закалымить кусок побольше…» Если бы он хоть на миг заколебался или удивился, я бы перевел все в шутку. Оно бы лучше было… Но он подхватил мою затею с таким пылом-жаром, что отступить было невозможно. Получался идеальный вариант с машиной: он, как автослесарь, в любой момент мог выехать за ворота автобазы якобы для обкатки, для чего путевку обычно не выписывали. Расписали мы с ним все до мельчайшей детали. Но должен же был я, старый идиот, предусмотреть, что раз этот Валера спекулянт — значит, халтурщик… Жду у заводского забора в восемь пятьдесят пять — его нет, в девять — нет, наконец в девять ноль пять появляется драндулет! Оказывается, им же отремонтированная машина никак не
