маленькое, и нас здесь всего четверо. Я боюсь больших мест, где много незнакомых людей.
Па кивает и кладет в огонь кусочек угля. Затем, поглядев на черную горку рядом с собой, он улыбается и добавляет еще две пригоршни, будто сегодня один из наших дней рождения или Рождество.
— Это быстро пройдет, сынок, — говорит он. — Беда была в том, что наш мир становился все меньше и меньше, пока не сжался до одного Гнезда. А теперь ему снова пора расти и стать настоящим огромным миром, каким он был в самом начале.
Я думаю, он прав. А интересно, подождет ли прекрасная молодая леди, пока я вырасту? Я спросил ее об этом, а она улыбнулась и ответила, что у нее в городке дочка почти моего возраста и вообще там много детей.
Представляете?
ЭРИК БРАУН
Часовые «Феникса»
Светало, когда мы выехали из-под перекрученного костяка Эйфелевой башни и отправились через пустыню в Танжер.
Весь день мы ехали по выжженной безжизненной местности, а вечером остановились и попытались уснуть. Я лежал в койке и смотрел сквозь тент, как магнитные бури раздирают тропосферу. Жара стояла невыносимая, даже в условно прохладные ночные часы. Когда я заснул, мне снились женщины, которых я видел в старых журналах, а когда проснулся в обжигающей утренней жаре и Дэнни повел грузовик дальше, сидел молчаливый и угрюмый от меланхоличного вожделения.
В двух днях пути от Парижа, проезжая через место, которое, как сообщил Эдвард, когда-то было Оверном, мы подобрали пятого члена нашей команды.
Ближе к закату, когда горизонт пылал, а над головой свирепствовала магнитная буря, грузовик задергался и остановился. Дэнни стукнул кулаком по рулю:
— Черт! Один из главных конденсаторов. Спорю на что угодно…
— Что, опять?
Страх стиснул мне горло. Грузовик ломался уже в третий раз за столько же недель, и всякий раз отчаяние Дэнни передавалось и мне. Он пытался его скрыть, но я видел ужас в его глазах, видел, как дрожат его руки. Без грузовика, без транспорта, чтобы пересекать опустошенную землю в поисках воды, мы покойники.
Дэнни был нашим лидером исходя из того простого факта, что владел грузовиком и буровой установкой, и потому, что был инженером. Ему было уже за пятьдесят. Невысокий и худощавый, он был оптимистом, несмотря на все, что ему довелось испытать.
Я и слова-то такого не слышал, пока не встретил Дэнни четыре года назад.
Я посмотрел через ветровое стекло. Мы стояли на краю города: зазубренные силуэты разваливающихся зданий четко выделялись на фоне догорающего заката. Песок десятилетиями засыпал парки и эспланады, смягчая резкие углы зданий, создавая красивые параболические изгибы между засыпанными обломками улицами и вертикалями стен.
— Эдвард! Катрин! — позвал Дэнни.
Через несколько секунд в люке показалась лысеющая голова Эдварда. Чуть позже, из-за хромоты, к нам присоединилась Кат. Ее морщинистое лицо сморщилось еще больше, когда она посмотрела сквозь ветровое стекло.
Дэнни указал на местность перед нами:
— Знаешь, что здесь происходило?
Эдвард бросил взгляд на карту, лежащую на сиденье между мной и Дэнни.
— Клермон-Ферран. Ядерного удара по нему не наносили. Уж это я точно знаю. Слишком маленький город, чтобы стать мишенью — что ядерной, что биологической.
Дэнни взглянул на него, почесал седеющую бороду:
— Значит, ты полагаешь, что здесь безопасно?
Эдвард подумал, затем кивнул.
— Я лишь надеюсь, что мы здесь никого не встретим, — вставила Кат.
На неисправном грузовике мы станем легкой добычей для мародеров. Впрочем, все эти годы никто из них нам уже не попадался.
— Ладно, — решил Дэнни. — Пошли, Пьер. Взглянем, что там сломалось.
Я достал из шкафчика винтовку и выбрался следом за Дэнни из грузовика. Хотя солнце уже садилось, жара стояла яростная — впечатление было такое, словно мы вошли в промышленную печь. Мы прошли вдоль грузовика и остановились у подножия лесенки, приваренной к его боковой стенке. Дэнни осторожно открыл лючок и достал из ниши за ним коробку с инструментом и две пары перчаток. Одну пару он передал мне. Перекладины лесенки сожгли бы нам кожу на пальцах, если бы мы стали подниматься без перчаток.
Дэнни кивнул, я поднялся следом за ним по лесенке и прошел по крыше. Жар, исходящий от солнечных батарей и стальной облицовки грузовика, ударил меня раскаленным кулаком. Шагая за Дэнни, я осторожно выбирал дорогу, чтобы не коснуться голой ногой горячей стали.
Дэнни остановился, поднял крышку смотрового люка и передал ее мне. Следующие десять минут он копался внутри, проверяя по очереди все конденсаторы, ворча и ругаясь.
Я снял с плеча винтовку и обвел взглядом темнеющий город, гадая, каким он мог быть пятьдесят или шестьдесят лет назад, когда улицы и дома были полны людей, занимавшихся своими повседневными делами: до ядерных и биологических войн, до того, как правительства рухнули, пытаясь удержать мир на краю гибели.
Я услышал, как внизу открылся люк, и увидел, как из грузовика вышел Эдвард и, прихрамывая, зашагал по песку к ближайшему зданию. Он постоял перед ним, болезненный и изнуренный, глядя вверх на руины, потом вошел.
Я обвел взглядом горизонт, высматривая признаки жизни и понимая, что занятие это безнадежное. Я уже несколько месяцев не видел никаких живых существ, а других людей — вот уже три года. Но я все равно осматривал руины с надеждой и немного со страхом — потому что, если здесь все-таки сохранились люди, все шансы за то, что они окажутся нам враждебны.
— Пьер!
Я вздрогнул:
— Извини, я…
— Передай мне крышку.
Он взял у меня крышку и установил ее на место.
— Ну как, починил? — спросил я.
— На время. Не знаю, сколько еще он протянет. — Дэнни покачал головой. — Но нам еще повезло. Если бы поломка оказалась существенней…
Я кивнул, улыбаясь. Дэнни рассмеялся, пытаясь не относиться всерьез к собственной маленькой победе. Я спустился по лесенке на землю, а когда Дэнни вернулся в грузовик, чтобы успокоить Кат, тоже
