— А это уже большой вопрос, Пьер. Мы столько утратили, так много знаний и культуры. Так много человеческого опыта. Так много из того, что мы знали, что узнали за столетия научных исследований и постижения природы… все это пропало и может никогда не быть открыто заново. А если и может, то на это уйдут века… даже при условии, что планета не слишком загублена и что человечество сможет исправиться… — Он рассмеялся. — А под исправлением я имею в виду не только буквальный смысл этого слова.
Я подумал над его словами, потом сказал:
— Но раз больше нет океанов, нет морей…
Он улыбнулся:
— Я живу надеждой, Пьер. Могли остаться маленькие моря, подземные запасы. Я слышал, что все еще есть небольшие моря там, где был Тихий океан…
— А мы не могли бы?..
Он улыбался.
— Что? — спросил я.
— До Тихого океана половина планеты, Пьер. Эта тарахтелка еще может довезти нас до Средиземного моря, если повезет. Но не до Тихого океана.
Я задумался: насколько велики бесплодные пространства Земли — и как мало я об этом знаю. Наконец я сказал:
— Если мы последние… в смысле, я уже несколько лет не видел других людей…
— Мы не одиноки, Пьер. Есть и другие небольшие группы. Должны быть. — Он помолчал. — И в любом случае, даже если жизнь на Земле обречена…
— То что? — поторопил я его с ответом.
— Ну… запасным вариантом всегда останется проект «Феникс».
Он уже рассказывал мне о проекте «Феникс», последней надежде. Сорок лет назад, когда правительства осознали, что дела паршивы и становятся только хуже, они объединили ресурсы и построили космический корабль, отправив к звездам пять тысяч человек.
На востоке, где небо было темнее, я разглядел несколько тусклых мерцающих точек далеких звезд. Подумал о звездолете, который все еще летит или уже долетел и высадил людей на новой планете, похожей на Землю.
— Как ты думаешь, что сейчас происходит на звездолете? — спросил я.
— Хочется думать, что они сидят там сейчас, наслаждаются райской жизнью и вспоминают, что оставили на Земле…
Он вдруг смолк, посмотрел на ночное небо, затем приставил ладонь ко лбу, заслоняя глаза от сияния магнитной бури.
— Боже праведный, Пьер.
Он встал, я тоже. Сердце у меня колотилось.
— Что случилось?
Потом, осматривая небо, я тоже его услышал — слабое гудение далекого двигателя.
Эдвард показал, и я наконец увидел то, что заметил он.
Высоко в небе я разглядел маленький самолет, направляющийся в нашу сторону.
Я схватил прислоненную к грузовику винтовку и позвал Дэнни и Кат.
— Он в беде, — заметил Эдвард.
Двигатель стал работать с перебоями, когда самолет резко накренился над отдаленными зданиями, вырисовываясь темным силуэтом на фоне пылающей магнитной бури. Затем он промчался над нами и сел в пустыне, метрах в пятистах от грузовика.
К этому моменту Дэнни и Кат уже вышли.
— Что тут у вас?
Эдвард рассказал.
— Схожу проверю, что там, — сказал я.
Эдвард схватил меня за руку:
— Это не совпадение. Самолеты не падают с неба так близко и просто так. Они знали, что мы здесь. Им что-то от нас нужно.
Все посмотрели на Дэнни. Тот кивнул:
— Хорошо, я пойду с тобой. Эдвард, Кат, оставайтесь здесь.
Кат кивнула и направилась к Эдварду. Дэнни вошел в грузовик и вернулся с винтовкой. И мы направились через пески к тому месту, где приземлился самолет.
— Господи! — Я едва не подпрыгивал от возбуждения. — Интересно, кто это?
— Кто бы они ни были, — заметил Дэнни, взглянув на меня, — они могут быть опасны. — И он поудобнее перехватил винтовку.
Я видел, что его больше интересует самолет и что можно из него позаимствовать, чем те, кто может оказаться в его кабине.
В моей же голове царил полный сумбур. А что, если пилотом окажется женщина? Я вспомнил фотографии моделей из журналов, собранных за несколько лет, их безукоризненную красоту и надменные взгляды — мол, ты недостаточно хорош для меня.
Мое сердце уже гулко билось в груди к тому времени, когда мы поднялись на вершину осыпающейся дюны.
В мерцающем белом свете магнитной бури было видно, что самолет уткнулся носом в песок. Его ближнее крыло сломалось, превратившись в обломки.
Мне подумалось, что каким разочарованием будет найти в кабине прекрасную женщину… мертвую.
Я шагнул вперед.
— Помни — осторожно, — напомнил Дэнни.
Я кивнул и пошел первым.
Мы приближались медленно, как будто покалеченный самолет был раненым животным.
— Это планер, — определил Дэнни, — только к нему приделали старую турбину.
Я взял винтовку на изготовку, когда мы подошли к кабине с разбитым стеклом.
— О-о… — произнес я, разглядев фигуру, обмякшую в пилотском кресле.
Это оказался мужчина — старый, морщинистый, худой, лысый и вонючий. Даже с двух метров он вонял так, что у меня перехватило дыхание.
Дэнни нажал прикладом на защелку фонаря кабины. Потом сдвинул фонарь, проверил, есть ли у пилота оружие, нащупал у него пульс.
— Живой, — бросил он, но глаза его уже шарили по самолету и по припасам, которыми была набита кабина.
Я протянул руку и осторожно подтолкнул пилота на спинку кресла. Голова его свесилась. Тогда я стал высматривать, ранен ли он. Торс вроде бы не пострадал, но левая нога оказалась сломана в лодыжке и кровоточила.
Дэнни задумался. Я предположил, что он подсчитывает, стоят ли самолет и находящиеся в нем припасы того, чтобы надолго посадить нам на шею этого нахлебника.
— Ладно, возвращайся к грузовику, и пусть Кат пригонит его сюда. А Эду скажи, чтобы приготовил инструменты.
Я побежал к грузовику.
Через пять минут Кат остановила его возле самолета. Эдвард добрел до самолета и забрался в кабину. Осмотрев пилота, он что-то сделал с ногой, перевязал сломанную конечность и кивнул мне и Дэнни. Мы вытащили пилота, пытаясь не обращать внимания на тошнотворную вонь, и отнесли его в грузовик.
По дороге я понял, что пилот не так уж и стар, как мне сперва показалось. Наверное, чуть за сорок, хотя крайнее истощение и лысая голова сильно его старили. На нем были только потрепанные шорты и драная футболка — и все.
Мы уложили его в прихожей, и Эдвард занялся его ногой. Кат ему помогала. Дэнни достал набор
