инструментов, и часа за два работы мы разобрали планер и уложили его в грузовой отсек. Потом отнесли на кухню припасы, упакованные в три серебристые сумки.
— Вода, — ухмыльнулся Дэнни, передавая мне канистры. — И… подумать только — вяленое мясо!
— И где он взял мясо, черт его побери? — удивился я.
— Выясним, если выживет.
Я искоса взглянул на Дэнни:
— Надеешься, что он умрет?
Он взвесил варианты:
— Если помрет, одним ртом станет меньше… А если выживет, его знания могут оказаться ценными. Выбирай, что тебе больше нравится.
Было уже совсем поздно, когда мы вернулись в грузовик. Пилот все еще не пришел в сознание и лежал с перебинтованной ногой.
— Сломана в двух местах, — сообщил Эдвард. — Но он выкарабкается. Я посижу тут с ним. А вы идите спать.
Лежа в койке, я смотрел через полог на пылающее ночное небо и никак не мог заснуть — настолько меня взволновала перспектива поговорить с пилотом.
Проснулся я от покачивания грузовика. Пустыня за окнами пылала под солнцем. Я натянул шорты и, пошатываясь, выбрался в прихожую. За рулем, наверное, была Кат, поскольку Дэнни сидел в кресле, подавшись вперед и глядя на пилота.
— Вы и представить не можете, как я благодарен… — сказал инвалид по-английски с сильным акцентом, мелкими глотками потягивая воду из мерного стакана — половину дневной нормы, как я заметил. Он показал стаканом на сломанную ногу. — Вы могли и бросить меня там…
— Мы решили, что это будет честный обмен, — настороженно ответил Дэнни. — Обломки твоего самолета, припасы. Мы будем тебя кормить и лечить. Но тебе придется работать, если хочешь быть одним из команды.
Эдвард сидел на потертой кушетке у дальней стены.
— Что ты умеешь делать? — спросил он.
Мужчина неловко улыбнулся тонкими губами:
— Всего понемногу. Умею с инструментом обращаться, что-то собрать и разобрать. Несколько лет назад работал с солнечными панелями.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Он посмотрел на меня, и мне не понравилось выражение его глаз. Враждебное.
— А тебя как?
— Пьер, — сказал я, ответив таким же взглядом.
Он кивнул и улыбнулся чуть шире:
— Зовите меня Череп.
Имя явно было не то, каким его назвали при рождении, но если учесть его обтянутую кожей голову и иссохшее лицо, то вполне подходящее. Череп.
— У тебя в планере было мясо. Где ты его взял? — спросил Дэнни.
— Там, на юге. Там еще попадается кое-какая дичь. Я ее сам подстрелил.
— На юге? — Дэнни выпрямился с надеждой в глазах. — Там есть вода? Море?
Череп секунду-другую смотрел на Дэнни, затем покачал головой:
— Нет там никакого моря. Все почти мертвое.
— Откуда же ты тогда прилетел? — поинтересовался Эдвард. — С такими припасами, на самолете. Думаю, там где-то есть колония.
Мне не понравилось, как Череп делал паузу после каждого вопроса, словно прикидывая, как правильно ответить.
— Я был среди неудачников, застрявших в бывшем Алжире. Условия были паршивые. Единственная надежда — уйти оттуда, перебраться на север. Но они не хотели так рисковать.
— И тогда ты украл припасы и самолет и смылся, — договорил за него Дэнни.
Опять эта пауза. Пожатие плечами.
— Нынче приходится самому о себе заботиться.
Я подумал о гибнущей колонии в Алжире — вот и подтверждение, что есть и другие выжившие.
— Тебе чертовски повезло, что ты нас заметил, — сказал Дэнни.
Череп шевельнул было губами, как будто хотел возразить, потом спросил:
— Куда вы направляетесь?
— К Средиземноморью, — ответил Дэнни и выжидательно замолчал.
Незнакомец явно умел не демонстрировать свои реакции, как будто, сделав это, он выдаст какой-то секрет. И я задумался над тем, с какими людьми он жил, раз ему пришлось научиться так скрывать свои эмоции, все время быть настороженным и недоверчивым. Наконец он спросил:
— Вы ведь шутите, да?
Дэнни покачал головой и серьезно ответил:
— Мы пересекли Европу, сам не помню уже, сколько раз, бурили скважины в поисках воды. Я так понял, что здесь все окончательно пересохло. Вот я и прикинул, что на дне Средиземного моря или там, где оно было, больше шансов найти воду.
— Соленую воду, морскую. Ее пить нельзя.
— Ну и что? — улыбнулся Дэнни. — Если причина только в этом, то у меня есть опреснитель.
— Но ехать на юг… к морю? — Череп покачал головой. — Знаете что? Вы сумасшедшие. Вы слыхали, какие там бродят подонки? Дикие банды. Да они убьют вас ради того, что у вас есть, тут и думать нечего.
Дэнни пожал плечами.
— Мы сумеем постоять за себя, — ответил он, и от уверенности в его голосе я даже загордился.
Череп облизнул губы:
— Безумцы.
— Что ж, если не хочешь ехать с нами, мы всегда можем оставить тебя здесь, — заметил Эдвард.
Череп откинул голову и уставился в потолок.
— Уж лучше я рискну и поеду с вами, — буркнул он.
На следующий день пустыня сменилась голыми холмами, а те вскоре превратились в горы. Я сидел с Дэнни в кабине, когда мы ехали по остаткам бывшего шоссе, что ныне было не лучше выщербленной грунтовки. Судя по карте, мы перебирались через горный хребет под названием Севенны. По бокам виднелись останки бывших лесов — низкорослые стволы усеивали склоны наподобие обтесанных колышков, мертвых, как и все остальное.
Мы никогда еще не забирались так далеко на юг, и такого яркого солнца я еще не видел. С высоты нам открылся отличный вид на равнины к югу — наносы золотистого песка, тянущиеся до тех мест, где когда-то было Средиземное море.
Солнце уже садилось, когда я спросил:
— Что там Череп говорил насчет бандитов?
— Такие же, как он, — фыркнул Дэнни. — Ублюдки, что сбегают из колонии, украв припасы… Все они трусы. И вообще, он соврал.
Я взглянул на Дэнни:
— Соврал?
— В Алжире нет никакой колонии. Я слышал, все там вымерли уже давно, лет двадцать назад или больше.
— Но откуда-то он все-таки же сбежал?
— Да, но не из Алжира. Он не захотел говорить, откуда прилетел.
— Почему? Что он скрывает?
