- Амулет от сглаза… Родовой… Дальмира… Ну и мерзавец же ты, Странник.
Леон быстро взглянул в обычно холодные глаза Френсиса, но, как ни странно, укора в них не разглядел.
Пыль проселочных дорог, словно дым костра… Ее поднимает столбом и уносит в даль подувший к полудню северный ветер нежданным холодом и сыростью, пахнувший из далекого королевства Норлингов, бескрайних и бездонных болот, веско напомнив о быстротечности дактонского лета. Совсем не лишними казались подбитые мехом походные плащи. Многоярусные, тяжелые тучи безраздельно завладели небосклоном, затмили лучезарный лик, бросили на землю замысловатую тень. Пролетели первые холодные капли. Однако Норлинг, стегавший и гнавший вперед непослушную отару, разразиться ливню не дал. Лишь напугал, заявив о своей силе и власти. Его время придет позже, осенью…
Золотящиеся злаками поля, ароматное многоцветье лугов, сочно-зеленые холмы и долины, прозрачные ручьи и неторопливые степенные реки, небольшие рощи и опушки дремучих лесов. Хуторки и села, баронские замки и графские городки - такой предстала, столетиями не знавшая войн Дактония. Четыре дня добирались к фракийской границе. За это время Леон познакомился со своим
'войском'. Офицеров кроме Люсьена и Бармина было трое: два бывалых сотника драгун - Гестрин и Стас да глава наемников Одноглазый Ворк.
За их надежность Ягур ручался, к услугам вольницы не раз прибегало его ведомство.
А вот желающих пополнить рать Странника пока не было. Да и опасался Леон шпионов, соглядатаев. Хотя, конечно, без них не обойтись. Несомненно, здесь приложил руку и сам Ягур. Дружба - дружбой, а служба - службой…
Вначале Барель подозрительно поглядывал в сторону подсунутого слуги-телохранителя. 'Угрюмый' полностью соответствовал своей кличке. Хмурое, не располагающее к доверию лицо, густые, мохнатые брови. Вместо улыбки - оскал полупустого рта. Громадные, чрезвычайно сильные лапищи. Высокий и жилистый Леон против него выглядел хрупким юношей. Но ziriz упорно молчал, так же, как и предпочитавший лишний раз не открывать рта Угрюмый. Прямой угрозы с его стороны не было.
Зато со всеми бытовыми делами новый слуга управлялся достаточно ловко: поставить шатер, нагреть воды, приготовить нехитрый, походный ужин - для него было сущим пустяком. Да и кони шли к нему в руки, будто завороженные, терлись мордами, довольно ржали. Понемногу к его внешности и манере поведения привык и Леон.
У придорожного столба, от которого начиналась Фракия, едва не столкнулись с разъездом пограничной тысячи Дактонии. Кровопролитие предотвратили одинаковые штандарты Даниеля - Дактонский Черный
Медведь, стоявший на задних лапах и угрожающе скаливший зубы. Когда возглавляющий разъезд офицер узнал, с кем имеет дело и куда движется
'дактонское войско', то изумленно прошептал:
- И всего-то?
Он даже не пожелал успеха обреченным на неудачу смертникам.
Ночевали чуть в стороне от тракта, у небольшого, хрустальной чистоты ручья. За ним растилался зеленый ковер нетронутого рукой земледельца луга, ограниченой жиденькой рощей переходящей, по словам
Бармина, через несколько лит в дремучий лес.
Леон, блаженствуя в тапировом мешке, сладко зевнув, поплыл по волнам дремы, уносящей в благодатную страну забвения.
Запульсировавший на запястье ziriz вернул в грешный мир. Опасность?!
Нет, на этот раз он вещал нечто иное. В шатре было на удивление тихо и светло. Вечерняя свежесть и прохлада отступили, не смогли преодолеть ласку и негу драгоценного меха. Барель потянулся, вылез из 'теплой норы', сняв рубаху, вытер вспотевшее лицо и грудь. Закрыл глаза, пытаясь понять зов ziriz, распахнув полы шатра, шагнул навстречу звездам.
Очистившееся от туч небо блистало россыпью бриллиантов и сапфиров, явившихся на величественный пьедестал в своей первозданной красе. Тая и Гея, полные луны, сегодняшней ночью светили особенно ярко, будили скрытые где-то в глубине естества, непонятные желания.
Мутили разум, звали расправить невидимые крылья и устремиться в сияющий мир мечты. Леон невольно потянулся к звездам. Он не видел, не мог в этот миг видеть, что светится сам. Волшебные воды Rubikona, проникшие в него после омовения в подземной реке, отражали лунный свет, пульсируя голубоватым сиянием.
- Светлый Странник… Светлый Странник… - донесся до слуха полный благоговения шепот.
Бормотал изумленный, враз утративший невозмутимость, Угрюмый.
Чутко спавший слуга, услышав шорох, вылез из-под мехового плаща и заворожено замер, глядя на господина. Потом к нему присоединилась стража. А вскоре и все проснувшееся 'войско' смотрело на невиданное доселе диво. Светлый Странник, как бы очнувшись, увидев, что является центром всеобщего внимания, вначале удивился сам, а потом, догадавшись в чем дело, поспешно скрылся в шатре. Но люди еще долго не расходились, молча глядя на свет, струившийся сквозь плотную ткань.
Подземный переход в Rubikon давно не видел такого скопления эльфов. Но не ежегодный праздник Эльфийской звезды, а великое горе привело их сюда. Опустив головы, нахмурившись, молча шли златоглазые дети O'ziriz. Все те, кто остался жив, кто еще мог видеть. Молча, без единого стона и крика. Женщины и дети не уступали в мужестве и решимости сильным воинам и посеребренным сединами старикам. Шаг за шагом, все ближе к цитадели, праматери расы в Rubikon. К тому месту, откуда в древние времена пришли в этот благодатный мир и где теперь найдут свое последнее пристанище или отправятся в новое межзвездное странствие. Шаг за шагом… все ближе к цитадели. Казавшийся нерушимым монолит стен содрогнулся. В тот миг замерли самые стойкие.
Нет, не от страха! Судорога мира возвестила о смерти последнего эльфийского града - Helikona…
Леона тормошили за плечо. Он еще видел голубой свет эльфийских светильников, испещренный веками гранит стен, кое-где треснувший под ногами мрамор плит, нес в сердце скорбь по ушедшему в небытие каменному цветку. Над ним склонился Угрюмый. Было в его черных глазах нечто ранее невиданное: благоговение, преклонение, восторг?
- Ваша светлость…
- Чего тебе?
- Ваша светлость, я прежде не решался… - Тут он, очевидно убоявшись своей смелости, умолк.
- Говори, коль пришел…
- Ее светлость… баронесса Дальмира… Она велела,.. теперь я понимаю…
- Ну же!
Но слуга, что думал, не сказал. Вместо того протянул шелковый, вышитый золотом штандарт - расправивший в полете крылья, золотой дракон. Леон ахнул:
- Да ведь это же мой родовой герб. Откуда? Откуда она знала?
Ягур? Только он!
- А вот это,.. продолжил Угрюмый, - шлем, кольчуга и наплечники, тоже от госпожи баронессы. Извольте принять, Светлый
Странник. Теперь у Бареля и вовсе отвисла челюсть:
- Как ты меня назвал?
