ведь видела Салма Станикоса лишь раз… Но и того хватило, чтобы мы, старые друзья, чуть не перерезали друг другу глотки. Сегодня я впервые встретил мужчину, нашедшего в себе силы ее оттолкнуть. Как вам удалось?
Леон молчал. Не дождавшись ответа, Николя продолжил.
- Салма никогда Вам этого не простит, берегитесь. Она считает свою власть даром Трехглавого, и поклялась приносить ему жертвы.
- А как же Вы? Вас она пыталась соблазнить? - Леон, не целясь, угодил в самое больное место.
Де Гиньон резко встал. Его лицо стало чернее грозовой тучи, а рука инстинктивно потянулась к отсутствующему мечу. Ожил ziriz, но граф все же взял себя в руки, вновь присел. Долго молчал, пытливо глядя Барелю в глаза.
Наконец его губы дрогнули, а светло-карие глаза затуманила предательская слеза.
- Сейчас я скажу Вам то, чего ранее никому не говорил и о чем кроме нас никто не должен знать. Минутная слабость стоила жизни моей жене и не родившемуся сыну, а мне - вечного проклятья. В тот миг
Салма навсегда утратила надо мной власть, но, к несчастью, слишком поздно, прошлого уже не вернуть. Наложить на себя руки, считаю недостойным дворянина.
- Зачем Вы мне это рассказали?
- Я не собирался, но сейчас твердо решил, что завтра пойду с
Вами, Странник. И не хочу, чтобы между нами остались недомолвки и ложь. Да и нет больше сил в одиночку нести свое проклятье. Вы, кажется, рыцарь Создателя?..
Леон непонимающе посмотрел на графа, а когда до него дошел смысл сказанного, в растерянности прикрыл глаза. Но слов утешения не нашел.
- У каждого своя ноша, граф. Вашу тайну я сохраню. Что же касается остального…
- Я так и знал! И Создатель не в силах мне помочь. Ну что ж, давайте лучше обсудим другие вопросы. У вас сегодня богатая добыча: лошади, оружие, доспехи. Мне они нужны. Сколько вы хотите?
Легкие девичьи пальцы нежно скользят по щеке: 'Delfine? Нет! Салма!'
Ее нежные уста еле слышно шепчут на ухо:
- Я твоя, любимый! Слышишь? Только твоя! Не верь гнусной лжи
Гиньона, не гони прочь. Не делай того, его никогда себе не простишь.
Посмотри в мои глаза, лишь в них истина,.. в них смысл жизни…
Чуть вздрагивающие ресницы, поволока неимоверно глубоких голубых глаз… Полупрозрачные вуали одежд колышет теплый ветерок.
Бесстыдный шалунишка не ведает пределов дозволенного. Оголяет грудь лишь на мгновенье, не более, задержавшись на высоко вздернутых сосках. Не спеша, понемногу являет жадному взору тонкую талию, плоский живот с бутончиком пупка, полоску мягких, золотистых волосков на лобке, стройные бедра, и, наконец, по детски розовые и хрупкие пальчики на ногах, покрытые серебром ноготки. Руки Салмы уже не просят - они требуют ласки. Откровенно разведенные бедра зовут…
Пылающее лоно больше не в силах ждать… И вот он - долгожданный, сладостный миг… Гортанный крик, столь долго сдерживаемый в груди, вырывается на свободу…
Эльфийская звезда сияет над головой. Ночь серебра… Аромат распустившихся армалий… Музыка arfe… Музыка звезд… Стон любви… Салма или Delfine? Человек или эльф? Час Дракона? Воля
Создателя? Проклятье Трехглавого?
Леон, задыхаясь, просыпается. Жадно ловит ртом, ставший вдруг тягучим, воздух. Да что же это с ним? Неужели сходит с ума?
Вытирая скомканным покрывалом выступивший крупными каплями пот, слышит где-то в глубине замка душераздирающий женский вопль.
Тоскливый, страшный вой загнанного в оковы голодного зверя. По коже идет мороз. Волоски, вспоминая, древние безумно-кровавые ночи, становятся дыбом, а рука невольно тянется к Ratriz. Но вот, чуть успокоившись, ziriz ослабляет хватку. В замке вновь наступает звонкая предрассветная тишина. На этот раз Странник засыпает благодатным, спокойным сном.
И вновь - Имперский тракт. Истоптанные столетиями плиты.
Размытые дождями, иссушенные ветрами, терзаемые то холодом, то жарой. Трещинки, превратившиеся в рытвины и ямы, камень, местами рассыпавшийся в песок. Человеческие останки на обочине, давно ставшие бурым прахом… Кто и когда его построил? На чьих костях стоит пережившее века чудо? Этого Леона не знал. Прежние правители содержали тракт в порядке, чинили, охраняли. Но при Кристиане, как впрочем, и вся страна, он пришел в упадок. Но все равно, остался лучшей дорогой, соединявшей столицы герцогств. Там, где сейчас проходило увеличившееся войско Странника, на протяжении нескольких лит тракт пролегал вдоль высокого, каменистого берега Фарги, второй после Алы по величине реки империи. Скоро он свернет резко на юг, где на лугу, окаймленном лесом, назначена встреча союзных войск.
Граф Николя де Гиньон не только присоединился к походу сам, но и разослал гонцов к соседним баронам, предлагая объединить силы. Если вначале многие феодалы хотели переждать смуту в своих вотчинах, надеялись, что граф Рене Сейшельский явился лишь за головой
Станикоса и война обойдет стороной - то теперь, с появлением передовых отрядов имперской кавалерии, рыскавших по стране, беззастенчиво грабивших и убивавших - убедились, что беда чужой не стала. Вот и потянулись кто с сотней, кто с двумя к условленному месту. К полуночи, число костров удвоилось, а к утру - количество воинов превысило две с половиной тысячи. Причем две третьих составляла хорошо вооруженная кавалерия.
Рассказы о подвигах Леона, Светлого странника передавались из уст в уста, обрастали невероятными подробностями. Бой под стенами
Гиньона уже представлялся, как великая победа. Теперь, на Бареля смотрели как на мессию.
Вначале Леон на всю эту чушь особого внимания не обращал. Но изменившееся отношение окружающих, при том, даже самой ближайшей свиты, невольно заставило задуматься:
'Что происходит? Насмешка судьбы или рок? С одной стороны для дела вроде и неплохо, но с другой - вера-верой, а умирать-то придется им. Как бы не наступило горькое разочарование. Тогда уж и мне не поздоровится! От любви до ненависти - один шаг, а этого ни в коем случае нельзя допустить! Думай! Думай, Леон. Осторожность и еще раз осторожность! Все время будь на шаг впереди! То, что Бармин с сотней стережет подступы к лагерю за два лита отсюда - хорошо, но явно недостаточно. Правильно, что Николя де Гиньон просматривает вновь прибывших, но нужно бы проверить самому'.
- Люсьен! Незаметно подними своих людей и мы с тобой прогуляемся, посмотрим…
Яркие пятна костров, разрывающие ночную тьму и безжалостно жгущие мириады слетевшихся мотыльков… Запах дыма и горелой вели, так дивно смешавшиеся с чистым и прохладным воздухом… Насмешливый хохот ночной дрофы, затерявшийся где-то в высоте среди звезд… Храп пасущихся невдалеке лошадей, сопенье спящих солдат, говор стражи, суета вновь прибывших… Блики огня в глазах и на доспехах…
Взгляды, сверлящие спину, сдавленный шепот позади… Шаги Люсьена и
Угрюмого…
- Не спится, Странник? Я и сам не ожидал, что будет так много людей. Добро, располагайтесь, Френк…
Граф де Гиньон без доспехов, в мягком шерстяном камзоле, дружески хлопнул по плечу высокого худого
