конского мяса, искореженного, обгорелого металла - она была надежно перекрыта.
Зависшую над ущельем смерти тишину нарушали лишь одинокие стоны погребенных под обломками раненых, да не стихающий после неимоверного грохота звон в ушах. Увидев глаза солдат, Барель повел их назад, прочь от места побоища.
Оризис уже миновал наивысшую точку, когда ополченцы расчистили тракт и похоронили мертвых. Не особо радовала и добыча. Страх поселился в душах людей.
- Так воевать нельзя! - наконец не выдержал Николя де Гиньон. -
Ваши горшки ужасны. А потом из арбалетов…
- А что, пилить горло ножом и глядеть в выпученные глаза жертвы намного лучше?
- Нет! Не знаю…
- Когда-то били палками и камнями, потом появились копья, ножи и мечи. Далеше - луки, арбалеты… А вот теперь - 'Плевки дракона'.
Просите Создателя, чтобы при нашей жизни ничего не выдумали похлеще.
Леон вспомнил, что посоветовал перед отъездом Корнелиусу. Ему стало не по себе. Но переборов минутную слабость, все тем же уверенным тоном добавил:
- Вы что, хотели положить под этот железный молот своих людей?
Так было бы лучше? Ну, отвечайте же, граф! Чего молчите?
- Нет! Конечно же Вы правы… Но все равно…
- А раз прав, то нечего тут и думать! Начнем сомневаться, размякнем - перебьют всех до единого. Надеюсь, вы не забыли, что сейчас Рене Сейшельский штурмует Фрак. Как Вы думаете? Особенно церемониться посланник императора станет?
- Боюсь, что нет. Он себя уже показал. Если поторопимся, то к закату может и успеем.
- Тогда командуйте, граф!
Человеку свойственно забывать. Особенно легко исчезают из памяти чужие страдания и смерть. Все, что произошло не с нами кажется далеким и ненастоящим, быстро теряет новизну, отходит на второй план. И вот, уже ужаливший в щеку мохнатый шшель заставляет начисто выкинуть из головы такую малость, как необычная до жути гибель отряда имперской конницы, между прочим, весьма желавшей отправить тебя к праотцам.
Такова человеческая суть, и тут ничего не поделать. Разве
Создатель… Да и ему, наверное, придется нелегко.
Как ни торопились, но засветло к Фраку не успели. О близости города известило зарево, окрасившее горизонт в ярко-багровые тона.
Купаясь в его отсветах словно в крови, взошла полная в красноватом ореоле Тая. Чуть ущербная Гея, не желая уступать небосклон сопернице, показалась над темной кромкой видневшегося вдали леса.
Они озарили призрачным сиянием Имперский тракт, сделали колонну шествующих воинов похожей на огромного, покрытого кровавыми чешуйками, змея. Птицы, предчувствуя множество смертей, тревожно молчали. Двойные тени пали на землю. Где-то среди них затаился хмельной от восторга, Трехглавый. Сегодня его ночь! Сегодня он властвует над миром! Только он! И никто другой! Ожил, дремавший на боку Ratriz. Наконец-то, и ему дадут вдоволь напиться человеческой крови. Тревожно пульсировал ziriz. Леон поравнялся с де Гиньоном.
- Граф, похоже, мы у цели. Вот только шума боя что-то не слыхать. Неужели опоздали?
- До Фрака еще добрых пару лит, а то и боле. Да и ветер боковой… Но все равно, похоже Вы правы. Рене уже в городе. И что теперь будем делать?
- Ударим сходу, в тыл. Думаю, под стенами остались тараны, обозы да заградительный отряд. Бой завяжете Вы, граф. Потом, расступившись, дадите простор Люсьену и его молодцам с 'драконьими плевками'. Начнется пожар, паника - тогда атакуйте вновь. Или на этот раз будем воевать благородно, по справедливости? Имперцев не жаль?
- Да бросьте Вы, Странник! Нашли время! Честно говоря, чем больше я на Вас гляжу, тем меньше верю в святость Создателя.
- Ну, это уж, не Вам судить, - нахмурившись, огрызнулся Леон. -
Как ворвемся во Фрак - велите сразу трубить боевые кличи Дактонии и
Фракии. Пусть все знают, кто и зачем пришел. Постарайтесь не утратить команду над войском и не перебить в сумраке своих. Я же попробую сразу пробиться к герцогскому дворцу. Если повезет - его хозяева останутся живы.
Немного помолчав, испытующе глянув Николя в глаза, продолжил:
- Город я не знаю, но по-любому, гавань очень важна - туда направьте лучших. Я велю Люсьену, чтобы с ними пошли пятеро с
'плевками дракона'. Подожгите пару имперских галер - оттяните часть войска. Ну, все! Командуйте боевое построение. И.., не торопитесь на встречу с Создателем… Он призовет, когда пробьет Ваш час…
- Пусть он лучше позаботится о своем рыцаре… - сухо ответил
Николя.
- Душевного прощания не вышло, - пожал плечами Барель. - Ну что ж, такова наша жизнь. Может, и не свидимся более.
У стен Фрака их явно не ждали. Основная часть имперского войска уже добрый час штурмовала город. У пролома в стене и сорванных ворот остались лишь обозы да кучка охранявших добро солдат. Они были сметены уже первым ударом де Гиньона. Среди шума и криков запели рожки Дактонии и Фракии, возвещая упавшим духом защитникам, что к ним спешит подмога.
Но в городе сражаться было намного сложнее. Граф Рене
Сейшельский, на удивление быстро, наверное, резервными частями, контратаковал. Смешал и начал теснить новобранцев де Гиньона.
Закованные в броню имперские воины, сомкнувшись в единый строй, нещадно секли ополченцев, норовя обратить их в бегство. И вновь выручило 'прозрение Корнелиуса'. По команде Леона Люсьен выдвинул свою сотню вперед. На головы наступавших полетели сделанные алхимиком горшки. Те, приняв их за обычные камни, прикрылись щитами.
Огонь, грохот, разбросанные тела, брызги крови, вопли раненных.
Непонимание, породившее страх и панику.
- Давай вольницу! - крикнул Леон Одноглазому Ворку. - Побольше шума, никого не жалейте. Пусть думают, что сам Трехглавый явился за их душами.
Бой превратился в резню. Пережившие 'прозрение горбуна', оглушенные, пытавшиеся подняться на ноги, тупо глазевшие по сторонам, солдаты угодили под безжалостные мечи наемников. Пришедшие в себя фракийцы с диким ревом бросились за ними, горя неуемным желанием отомстить за только что погибших друзей. Вскоре в городе завязалось множество схваток - на улочках, во дворах, в уцелевших от пожаров домах. Кровь текла рекой. Пощады никто не просил и не ждал.
За одну ночь город штурмовали дважды. Недавние победители, теперь отчаянно сражались за жизнь.
Стоило Рене собрать отряд покрупней, как вновь вступали в дело молодцы Люсьена, которых, впрочем, как и остальных дактонцев Барель к бойне старался не допускать. Желал сохранить свое 'войско', понимая, что самое трудное еще впереди. Да и настойчиво требовавшему жертвоприношений Ratriz пришлось, до поры до времени, потерпеть.
Как ни торопился Баррель пробиться к герцогскому дворцу, но все равно опоздал. Лишь ближе к утру, ночным зрением увидел его ворота, площадь, перекрытую стройными рядами пехоты и лучших рыцарей графа
Сейшельского.
'Вот наступил он - решающий момент сражения. Здесь не меньше тысячи. А во дворце? Но выбора-то, нет'.
- Люсьен!
- Слушаю, Ваша милость!
- Сколько еще осталось 'драконьих плевков'?
- Может с полсотни наберется, не более.
