другая.
Барель, заглядевшись на небо, на уходящий за горизонт полумесяц
Геи, на ущербную, необычайно скромную Таю, не сразу расслышал шаги за спиной. Резко повернулся, перед ним стоял Угрюмый.
- Ваша Светлость! Ну разве можно… вот так, одному… Да и меня напугали. Случись чего, хозяйка не простит.
- Все в порядке, Угрюмый. Пойдем к шатру. Благодарю за службу.
Давно хотел спросить. Как твое настоящее имя? Если конечно не секрет.
Слуга ответил не сразу. Словно колебался - стоит ли открывать тайну.
- Закрий, господин.
- Давно служишь у баронессы?
- Знаю ее с измальства. Еще покойная матушка велела охранять.
Леон вспомнил, что Дальмира сейчас под домашним арестом в своем имении. По крайней мере, так писал Ягур. Совсем иное сказала Валия:
'Эта дрянь с ним'. Вот поди, разберись. Хотя, какое это имеет значение. Нет! Имеет. Барель помнил, а может, интуитивно чувствовал страницы тайной книги. Их судьбы в будущем обязательно переплетутся.
Только где? На плахе? В постели?
- А имение твоей госпожи далеко?
- С полсотни лит на север от Дака.
- Велико?
- Велико?! Не то слово - огромно, Ваша светлость. На западе земли де Мо граничат с Сакским графством.
'Богатая невеста', - подумал Леон, приоткрывая полу шатра.
Вслед за ним шагнули предрассветная сырость и холод. Они долго не желали уходить, и заснуть Барелю уже не удалось.
'Ну, наконец-то, - облегченно вздохнул Леон, разглядывая едва заметный дымок, появившийся над восточной башней крепостной стены
Сака. Почесывая невыносимо зудевшую от снадобий Угрюмого метку, оставленную покойным Викрином, он еще раз окинул взглядом будущее поле боя. 'Ближе всего к нам торинская тысяча, за ней - рыцарские дружины Аландии, Ригвинии, а уже дальше два легиона имперских войск.
Но это далеко не все, чем располагает Ла-Даниель. Где-то в резерве императорская гвардия, Барсы Ригвинии, Герфеские Волки во главе с
Генсли. Да с такой силищей он прихлопнет нас как муху. И 'Драконьи плевки' не помогут. Одно радует, что Дафний смог найти человека, знающего старые подземные ходы, ведущие в город. Судя по тому, что появился условный знак - он дошел. Вот тебе и святой отец: приручил стадо графа де Сака, отыскал драгоценного гонца, умудрился внушить целому войску, что оно воюет за святое дело, а не погрязло в бессмысленной междоусобице. И все - именем Создателя. Такие люди могут свернуть горы, обратить в свою веру целые народы' - размышлял он.
Леон поймал не себе вопрошающий взгляд Люсьена. Пора начинать.
По Имперскому тракту под штандартами графа Сакского, походным строем, с зачехленными мечами к лагерю Ла-Даниеля приближалось еще недавно дружеское войско. Торинцы с любопытством рассматривали стройные ряды пехоты, неспешно скакавших рядом, со снятыми шлемами, закованных в броню всадников. Все они сейчас должны быть в Даке. Но почему-то вернулись. Интересно, зачем? Ответ пришел практически сразу. Перестроившись в боевые порядки, сакская дружина атаковала опешивших торинцев. Раздались предсмертные вопли, проклятия, полилась кровь, захохотал Трехглавый.
Особой чести в убийстве безоружных нет, зато, это намного проще.., и быстрее. Перерезав торинцев, сакцы сходу завязали бой с успевшими немного прийти в себя, истошно вопящими: 'Измена! Измена!
Смерть изменникам', - дружинами Аланских и Ригвинских баронов.
- А вот теперь пора и нам! - сказал Странник. - Люсьен, готовь своих молодцов.
- Да поможет вам Создатель, дети мои! - осенил их святым знаком
Дафний.
Граф Драг Волонский с ветеранами пограничной тысячи потеснил ряды имперских баронов. Немалую лепту внесли и 'горшки Корнелиуса'.
Сражение в любую минуту грозило превратиться в резню. Но тут, граф
Камю развернул легионы. Теперь отступать пришлось уже Светлому страннику. Численный перевес был настолько велик, что не помогали взрывающиеся то тут, то там 'Драконьи плевки'. Угроза разгрома нависла над войском Леона. Сотни Бармина и Одноглазого Ворка он так и не задействовал. Роли они не сыграют, а на случай отступления, тем паче бегства, пригодятся. Одно проигранное сражение еще не конец кампании. Важно сохранить войско. Сам Леон участия в битве, несмотря на настойчивые требования Ratriz, не принимал. Наблюдал за происходящим с небольшой горки. 'Почему же медлит Даниель', - или гонец не дошел?
Ответом на его немой вопрос стали звуки рожков, запевших боевой клич Дактонии. Из распахнувшихся городских ворот могучим стальным клином ударила гвардия Дака. Сам герцог, в сверкающих серебром и златом доспехах сражался в первых рядах.
'К чему такое безрассудство? - успел подумать Леон. - Хочет зажечь личным примером? Ищет смерти? Ведь Камю пришел за ним. Но зачем? Исход битвы предрешен! Ла-Даниель теперь не устоит!'
Тут произошло то, что предвидел, а возможно, вспомнил, Светлый
Странник. Перед тем, как отступить, граф Камю нанес еще один, последний удар. Прорвавшиеся под прикрытием тяжелых рыцарей арбалетчики, выпустили все болты в одну цель - герцога Дактонии. В мгновение ока он стал похож на ежа и рухнул наземь.
Минутная растерянность дактонцев позволила Ла-Даниелю хоть как-то выровнять ряды и предотвратить беспорядочное бегство. Теперь он поспешно отходил к Межгорью. Леон оказался на распутье: то ли догонять Камю, то ли остаться у стен Сака. Разрешил сомнение посыльный барона Френсиса де Мо - Ягур извещал, что герцог Даниель
Дак мертв, а ему, Леону Страннику, пожалован титул графа Сакского и поручено возглавить дактонское войско. Но дальше Межгорья не ходить и границу Дактонии не пересекать.
Весь день Леон преследовал остатки отступающей армии Камю, но в бой не вступал. Уже в сумерках достигли Межгорья. Здесь Странника поджидала неприятная неожиданность. Границу перекрывали имперская гвардия, Барсы Торинии, Волки Герфеса.
У Бареля дрогнуло сердце - 'Уж теперь-то поражения, наверняка, не избежать. Их сомнут и перережут без особого труда'. Но, хвала
Создателю, дани Трехглавый сегодня больше не получил. Две армии замерли в напряженном ожидании. Их разделяла всего лита… Теперь настал час весьма вовремя подоспевшего Ягура. Начались переговоры, длившиеся почти неделю и завершившиеся заключением Сакского мира.
Да, Леон до сих пор помнит все! После встречи с шаровой молнией, он утратил драгоценный дар богов человеку, - способность забывать.
Все было как будто вчера: осунувшееся лицо и печальные глаза
Ла-Даниеля Камю. Яростный взгляд отца Профния, которым он жег не столько их с бароном де Мо, сколько невозмутимого Дафния… Так и неудовлетворенные требования Торинии о выдаче беглого преступника
Леона Бареля и сыновей мятежного Гюстава Лотширского. Их обмен на жизнь столь удачно плененного Рене Сейшельского… Признание верховной власти Ригвина, и особого статуса Дактонии и Фракии.
Согласие императора на ранний брак Альвена и Оливии, опекунство
