— Это уж слишком. Скажи ему, что мне нельзя разговаривать.
Он весь опал, словно под тяжестью невыразимой усталости.
Приход отца крайне усугублял его удрученное состояние.
— Что он сказал? — спросил месье Акк.
— Тихо, — ответила Юлия, — не заставляйте его говорить.
Атмосфера в комнате была гнетущей: беспорядок производил дурное впечатление; отсюда, казалось, был изгнан всякий покой. Остатки сыра, колбасы, хлеба… бокалы и пустые бутылки…
— Что случилось? — спросил отец тихим голосом.
— Ему лучше, — сказала Юлия, — он вне опасности.
Он посмотрел на нее: у нее тоже, казалось, помутился разум.
— Так что случилось? — настойчиво продолжал он.
Он лихорадочно вынул депешу из своего кармана.
— Я получил телеграмму от Сюзанны. Прочтите.
Она прочитала:
— «Несчастный случай Анри. Точка. Кажется обошлось но срочно приезжай. Сюзанна».
— Вы разговаривали с Сюзанной?
Маленький человечек всплеснул руками, закатил глаза.
— Она упала в обморок, когда увидела меня, — сказал он.
Юлия сделала отчаянное усилие…
Ей так и не удалось подавить приступ смеха.
Она закрывала рот рукой.
Маленький человечек умолял глазами.
Но у него был пропащий, жалкий вид.
Он смотрел на стоящую Юлию, она была высокая, величественная и прикрывала рот рукой.
Ей удалось сказать:
— Ой, извините!
Поскольку уже не надеялась остановить свой смех.
Анри, в свою очередь, тоже стал опасаться, что не сможет сдержаться.
Чтобы не расхохотаться, он сжал зубы и выкрикнул, воздев глаза к небу:
— Папа!
В этот момент Юлия прыснула, сделала над собой усилие и остановилась.
Она умоляла, как маленькая девочка.
— О! извините меня, — сказала она. — Это нервное.
Маленький человечек сел.
Или, точнее, упал.
Из-под его вьющихся волос струился пот.
Он вытер его рукавом.
— Помилосердствуйте, — плакал он, — Анри, мадемуазель, объяснитесь…
Юлия окончательно овладела собой.
Она начала очень быстро, напрягшись:
— Сейчас все расскажу…
Она остановилась. Надо было говорить:
— Анри хотел убить себя. Сюзанна сошла с ума.
Она не могла.
Ей решительно ничто не давалось.
Она отвернулась.
Громко расхохоталась.
Безудержно. Несмотря на руку, которая придерживала рот.
Она хохотала.
Она теряла голову.
Слезы текли из ее глаз.
Анри, не сдержавшись, тоже стал смеяться. Но смех причинял ему боль, ужасную боль.
Его лицо искривилось гримасой, он застонал. Месье Акк встал.
— Анри, сын мой! — крикнул он.
Стон его сына был первым осмысленным звуком, который он уловил в этом сумасшедшем доме.
— Умоляю тебя, Анри, говори, скажи мне…
Он сам начинал дрожать.
— О папа, оставь, — сказал Анри, — дай мне шампанского.
— Ты хочешь шампанского?
Анри посмотрел на отца и настойчиво сказал:
— Шампанского.
Месье Акк остановился на мгновение, переводя дух.
Сейчас он возьмет бутылку и нальет вино в бокал.
В этом нет ничего безумного.
— Три бокала, — сказал Анри.
Его отец наполнил два других бокала.
— Теперь помоги мне.
Юлия успокоилась.
Она сама приподняла голову Анри.
Отец дал ему бокал.
Анри выпил и, казалось, был доволен.
Потом отец и Юлия тоже взяли бокалы.
— За ваше здоровье! — пробормотала Юлия.
— За ваше здоровье! — ответил отец. Они выпили вместе.
Холодное шампанское было превосходно.
— Видишь, я не так уж плох, — сказал Анри.
— Действительно, — сказал отец, — выглядишь ты неплохо.
— Я ранил себя из револьвера.
— Да, — повторила Юлия, — он ранил себя. Из своего револьвера.
— Вы хоть говорите что-нибудь одно, — сказал отец.
— Как так? — спросил Анри. — Ты понимаешь, что я сказал: я ранил себя. Из револьвера.
— Да.
— Пуля прошла навылет.
— Навылет?
— Навылет, — сказала Юлия.
Отец сказал:
— Это ужасно!
— На этот раз все говорят одно и то же!
— Ну, а Сюзанна?
— Сюзанна? Не знаю.
Месье Акк уже боялся настаивать.
Он умолк и замер в неподвижности.
