критических ситуаций, блокирующих координацию действий, проще всего сослаться на различия интересов спорящих сторон. Но эти различия и так вполне очевидны, и не понятно, почему вопросы не решаются в рамках обычного торга. Ещё одно простое объяснение — некомпетентность того или иного контрагента, его неспособность выполнить надлежащие калькуляции. Но и такое толкование следует признать слишком плоским.
Критические ситуации в символической борьбе за признание собственных позиций часто возникают по более сложным причинам. Дело не в том (точнее, не только в том), что каждая сторона рыночного обмена желает получить как можно больше, в том числе за счёт другой стороны. Это нормальный элемент торга, предполагающий, что партнёры по рыночному обмену в своих аргументах исходят из единого основания и различия их позиций сугубо количественного свойства. Часто же проблема заключается в том, что аргументация берётся из разных оснований. Причём аргументы быстро переходят из калькулятивной плоскости (выгодно — не выгодно) в плоскость моральных оценок (справедливо — не справедливо). Фундаментальная проблема координации заключается в том, что существует несколько логик, каждая из которых привязана к особому порядку обоснования ценности [Болтански, Тевено 2000; Тевено 2002]. Среди выделенных в рамках экономической теории конвенций способов обоснования ценности наиболее актуальными для нашего рассмотрения следует считать рыночную, индустриальную и гражданскую логики. Рыночная логика оперирует понятиями эффективности и прибыльности, свободы контрактных отношений и конкуренции. В отличие от неё, индустриальная логика ориентируется на параметры производственных мощностей и технологий, планирования и инвестиций, обеспечения стабильности и функциональности связей в цепи поставок. В свою очередь, гражданская логика руководствуется категориями соблюдения прав участников рынка и обеспечением доступа к благам конечных потребителей в силу самой их гражданской принадлежности к данному обществу.
Заведомо ни одна из логик не является «правильной». Их сопоставление не сводится к чёрно-белой картинке «хорошего» и «дурного», истинного и ложного, поскольку принадлежат разным мирам. Поэтому нельзя представить дело так, что сторона, следующая одной логике, права, а другая сторона, придерживающаяся иной логики, заблуждается, и задача заключается якобы лишь в открытии истины, то есть в определении и поддержке одной правильной позиции и дезавуировании другой.
Кроме того, каждая отдельная логика не привязана к типу хозяйствующего субъекта (например, когда производители следуют индустриальной логике, а торговцы — исключительно рыночной). Каждый тип хозяйствующего субъекта для обеспечения признания своих позиций и легитимизации собственных действий может менять способы обоснования и прибегать к разным логикам в зависимости от того, как складывается ситуация и какие аргументы предлагаются другой стороной.
Таким образом, самый очевидный способ возникновения критических ситуаций, когда соперничающие стороны не могут придти к согласию, обусловлен не тем (во всяком случае, не только тем), что стороны проявляют различные интересы, но тем, что контрагенты прибегают к разным логикам, привязанным к противоречащим друг другу порядкам обоснования ценности.
Например, аргументируя свои позиции с точки зрения индустриальной логики, участники рынка могут указывать на то, что рыночное стремление к максимальной прибыли способно привести к разрушению производственных мощностей, которые в краткосрочной перспективе не обеспечивают такую прибыль и которые потом нельзя будет восстановить в одночасье. Такое стремление к текущей прибыльности ведёт к сужению возможностей для долгосрочных инвестиций, лишая рынок перспектив развития, создаёт дисбалансы в цепи поставок, когда одно звено развивается за счёт другого, повышая риски нарушения целостности всей цепи.
Противники данной точки зрения могут выдвигать контраргументы с позиций рыночной логики, говоря, что устаревшие мощности должны выводиться из игры, а неэффективные игроки вытесняться с рынка, пусть даже это связано с временными экономическими и социальными издержками. В противном случае поддержание неэффективных производств приведёт к ещё большим издержкам и ликвидирует конкурентные механизмы, предназначенные для оздоровления экономики и отбора лучших участников рынка, запуская механизмы их худшего отбора.
В свою очередь, приверженцы гражданской логики могут указывать на то, что стремление компаний к максимизации прибыли зачастую осуществляется за счёт населения, выступающего одновременно в двух разных ипостасях — как работники предприятий, которым грозит высвобождение, и как потребители, страдающие от роста цен. И потому государство должно ограничивать рыночные притязания компаний. Их противники не преминут ответить в соответствии с рыночной логикой, что стремление к прибыли ограничивается платежеспособным спросом. И это ограничение более эффективно, нежели все административные запреты.
Заметим, что в сфере рыночной контрактации, которая регулируется прежде всего гражданско- правовыми отношениями, за пределы рыночной логики чаще всего выходит сторона, обладающая меньшей рыночной властью, пытаясь мобилизовать альтернативные способы обоснования ценности, например, противопоставить рыночной логике максимальной эффективности государственническую логику национальной безопасности или логике обеспечения функциональных стандартов логику сохранения традиций производства.
Далее, мы хотели бы обратить внимание на то, что набор критических ситуаций более сложен и разнообразен, нежели результат апелляции к разным способам обоснования ценности. Возможны принципиальные расхождения в рамках одной и той же логики, чему в экономической теории конвенций, на наш взгляд, не уделяется должного внимания. Эти расхождения возникают в результате двух типовых ситуаций.
Первая формируется тогда, когда контрагентом предлагается другая версия той же самой логики, по-иному интерпретирующая не столько декларируемые цели, сколько средства их достижения. Например, все стороны, следующие рыночной логике, признают необходимость и благотворность конкуренции. Но при этом одна сторона может считать, что для обеспечения подлинной конкуренции нужно предоставить участникам рынка максимально полную свободу контрактных отношений, а другая убеждена, что такая свобода неизбежно приведёт к ограничению конкуренции в интересах участников рынка, обладающих большей рыночной властью. И потому для обеспечения конкуренции нужны административные меры по сдерживанию игроков, склонных к злоупотреблению рыночной властью.
Другие логики также могут излагаться в разных версиях. Например, индустриальная логика требует поддержания производственных мощностей и в то же время обеспечения современных стандартов качества, которые на существующих мощностях зачастую гарантировать не удаётся. Гражданская логика также может иметь преимущественно популистский или государственнический характер. В первом случае она должна исходить из заботы о потребностях населения и обращаться к вопросам справедливости, во втором — из необходимости сохранять стратегический потенциал страны для обеспечения её реального суверенитета и апелляции к вопросам национальной безопасности. При столкновении разных версий одной логики сторонам тоже нелегко договориться.
Вторая типовая ситуация складывается тогда, когда одна из сторон пытается продемонстрировать, что реализации предложений другой стороны в рамках данной логики приведёт к противоположному по сравнению с декларируемым результату. Например, одна сторона в соответствии с гражданской логикой утверждает, что без введения дополнительных регулирующих мер в отношении роста розничных цен может пострадать конечный потребитель. Другая же сторона, исходя из той же логики, заявляет, что поскольку дополнительные издержки от введения регулирующих мер будут переложены на конечного потребителя, то розничные цены скорее всего вырастут, и пострадает именно потребитель.
Добавим, что значительная часть интересующих нас споров и соперничающих обоснований, которые мы рассмотрим далее, сосредоточена на разных версиях рыночной логики. Но это вовсе не упрощает ситуацию.
