полного и транзитивного предпочтения невозможна и нереальна.[235]
Но даже если максимизация полезности и нравственно мотивированное поведение формально не противоречат друг другу, все же остается вопрос,
Одним из очевидных шагов в этом направлении является проведение различия между
Сен выдвигает еще одно различие – между сочувствием (sympathy) и «обязательством» (commitment). Рассмотрим пример солдата, выполняющего обязанности часового. Его мотивация стояния на посту может включать эгоистический страх наказания и сочувственную заботу о благе тех, кого он охраняет. Но его мотивация может также включать и желание исполнить свой долг, действовать согласно признаваемому обязательным для себя кодексу поведения. Сен предлагает определять «обязательство» в терминах желания осуществлять действие (в данном случае – стоять на посту) даже в том случае, если бы благосостояние часового, включая компоненты и эгоизма, и сочувствия, в результате сократилось.[241] Экономисты, выученные теорией выявленных предпочтений, могут поддаться искушению и начать доказывать, что если агент делает выбор в пользу стояния на посту, то он, должно быть, предпочел это делать, и это повышает его благосостояние. Но определение предпочтения, выбора и уровня благосостояния вызывает слишком много важных вопросов. Даже если было бы возможно формально смоделировать выполняющего обязательства агента как максимизирующего полезность, представляется целесообразным не делать этого. Ибо тогда можно начать рассуждать о том, какую роль могла бы играть мораль в ограничении выбора, и признать связанные с выполнением обязанностей особые проблемы самоконтроля и слабости воли.
Следует ли определить действие индивида, совершаемое против собственных узких интересов из сочувствия или долга, как иррациональное? Этот вопрос решится, если уточнить структуру внутренней мотивации. Если позиция состоит в том, что рациональное действие означает действие в соответствии с эгоистическими предпочтениями, то ответ – «да». Если целевая функция, максимизируемая агентом, включает элемент сочувствия, но исключает элемент «обязательства», то ответ также будет положительным. Но если принципиальная позиция состоит в том, что рациональное действие означает действие на основании понимания субъектом добра, то ответ будет «нет».[242] Важно уметь провести эти различия, хотя бы потому, что заявляемая «иррациональность» морального обязательства должна быть отделена от иррациональности страсти, кровной мести или шизофрении.
До сих пор речь шла о действиях индивида с набором сложных, но предположительно фиксированных мотиваций. Однако может возникнуть также проблема обдумывания, оценки, а иногда и пересмотра мотивов или оснований для действий. В этом отношении особенно полезными могут быть методы множественных систем предпочтений и предпочтений высшего порядка. Множественные системы предпочтений весьма натурально моделируют внутренний конфликт, связанный, например, с таким личностным выбором, как курить или не курить,[243] или с таким имеющим большее отношение к морали выбором, как вкладывать ли средства в благотворительность или нет.[244] Некоторые исследователи показали, что направляемый моралью выбор индивидов вообще лучше моделируется в рамках множественной полезности.[245] Однако такой подход также ставит сложные вопросы, поскольку в рамках множественной полезности не ясно, как определить, какой метод ранжирования более соответствует тем или иным условиям. Действительно, если выбор, в свою очередь, осуществляется с помощью последовательной схемы предпочтений, существующей на высшем уровне предпочтений, то, вероятно, имеет смысл применить стандартную теорию полезности на этом высшем уровне.
В современной экономике «экономический человек» («homo economicus») – это «человек рациональный» («homo rationalis»). В этом факте отражается приверженность как к определенному способу моделирования, так и к нормативной теории предусмотрительности. Теория рациональности уже является элементом теории морали. Но представление о рациональности, которого придерживаются экономисты, – теория полезности – может и не согласовываться с нравственным поведением, оно не дает достаточно полной картины индивидуального выбора, которая позволила бы рассматривать характер, причины и последствия морального поведения. Конечно, экономистам нет нужды стремиться дать общую теорию человеческого действия. Тем не менее они не должны пожимать плечами, наблюдая сложности смешения морального поведения с экономической рациональностью. Ибо очевидно, что моральное поведение может оказывать значительное воздействие на экономические результаты, и экспансия теории полезности имеет серьезные последствия в области морали.
3. Оценка экономических явлений
Нахождение различий между лучшей и худшей экономической политикой и соответствующими результатами составляет основную задачу нормативной экономической теории, решение которой неминуемо опирается на моральные суждения. Моральные оценки экономических явлений встроены в экономическую теорию благосостояния, присутствуют в политических дебатах. Поскольку эти моральные оценки пронизывают всю экономическую теорию, полезно сделать их как можно более адекватными.
Когда люди думают о моральной философии, они представляют ее в виде попыток разработки и применения универсальной системы моральных принципов и методов. Такое представление разумно, когда речь идет о выдающихся образцах вроде этики Канта или утилитаризма, а также о многих современных теориях, таких как теория справедливости Ролза, теория титульного владения (или теория, основанная на титулах собственности) Нозика и неоклассическая теория благосостояния. Поскольку подобные теории носят широкий и систематизированный характер и каждая теория предлагает свою интерпретацию важнейших понятий, таких как «благосостояние», «равенство» или «права», они представляют трудность для анализа и сравнения. С нашей точки зрения отдельные части этических теорий, которые мы здесь
