Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания

рассмотрим, могут представлять больший интерес для экономистов, чем этические системы в целом.

Теория полезности и человеческое благо. Все убедительные концепции морали содержат в качестве важного элемента понятия индивидуального блага, благополучия или благосостояния. Это в наибольшей степени относится к утилитаризму, который считает, что мораль максимизирует некоторую функцию благосостояния индивидуальных членов общества. Но и неутилитаристские подходы, подчеркивающие роль гражданских прав и справедливости, не могут обойтись без концепции человеческого благополучия. В них не только признается достоинство благотворительности, что требует, чтобы существовало понятие человеческого блага, но и их ключевые понятия связаны с благосостоянием. Так, например, справедливость в различных ее проявлениях понимается как надлежащее отношение к интересам людей, а правильное действие часто означает непричинение вреда другим. При этом понятия интереса и вреда четко связываются с понятием человеческого благополучия.

Поскольку экономисты привержены теории полезности в качестве объяснения человеческого выбора, вполне естественно, что они прибегают к критериям полезности или удовлетворенности предпочтений также в качестве фундаментальных показателей оценки человеческого благосостояния.[246] Правда, в прикладных исследованиях экономисты часто полагаются не на критерии полезности, а на более объективные критерии «реального дохода». Этот шаг, однако, обычно рассматривается просто как уступка ограниченности данных: реальный доход принимается как показатель, дающий приблизительное представление об удовлетворении предпочтений.[247]

Однако неочевидно, что удовлетворение предпочтений является адекватным критерием индивидуального благосостояния. Измерение благосостояния преследует многие цели – установление ориентира для достижения равенства, оценку прогресса с течением времени, сравнение уровней жизни в различных сообществах, взвешивание претензий отдельных индивидов на получение общественных ресурсов, и т. д. Различные концепции могут служить различным целям, но для некоторых целей, важных для моральной аргументации, предпочтения не могут составлять пригодной основы.[248]

Невозможность надежного обслуживания некоторых из этих целей с помощью критериев удовлетворения предпочтений обосновывалась, помимо сложностей измерения, и другими причинами. Прежде всего это причины, ставящие под сомнение принципиальную возможность в каких-либо условиях корректной оценки благосостояния на основе удовлетворения предпочтений, поскольку в основе предпочтений могут оказаться ошибочные представления. Благосостояние индивида не может быть повышено за счет удовлетворения предпочтения в стакане яда на основании ложного представления о нем как о стакане воды или эликсире бессмертия. Большинство философов, ассоциирующих благосостояние с удовлетворением предпочтений, в результате требуют, чтобы предпочтения были должным образом «откорректированы». Тем самым в критерий, основанный на предпочтениях, вводится объективный элемент обоснованного или верного представления.[249]

Но это не решает проблем, ибо предпочтения, которые не основаны на бесспорно ложных представлениях, могут тем не менее быть идиосинкратическими или основанными на чрезвычайно сомнительных представлениях. Даже если предпочтения человека, страдающего от голода, который просит милостыню для того, чтобы сделать пожертвование своему богу, хорошо обоснованы, из этого не следует, что удовлетворение этих предпочтений повысит его благосостояние. Если понятие личного благосостояния используется в качестве средства оценки интенсивности претензий на социальное обеспечение, то оно предполагает и достижение разумного общественного соглашения по поводу базовых компонентов благосостояния и относительной «неотложности» претензий на различные блага.[250] Таким образом, можно было бы признать моральное обязательство обеспечить человека пропитанием, но не финансировать отправление им религиозного культа.[251] Обратим внимание на то, что приверженец субъективизма мог бы утверждать, что такое сопротивление признанию идиосинкратических предпочтений имеет чисто практическое значение: если мы позволим субъективным интерпретациям человеческих потребностей управлять распределением общественных благ, мы тем самым откроем возможности для всяческого манипулирования и обмана.[252]

Далее, существуют причины, заставляющие сомневаться в том, что представление о благосостоянии как об удовлетворении предпочтений приемлемо для оценки претензий на ограниченные ресурсы. Например, лица, имеющие дорогостоящие вкусы, могут предъявлять несправедливо завышенные запросы. Лицо, привыкшее к вину из особых сортов винограда и яйцам редких птиц,[253] без них может чувствовать себя несчастным, в худшем положении, чем тот, кто наслаждается сосисками с фасолью.[254] Должна ли социальная политика реагировать на подобные предпочтения? Исследователи, стоящие на позиции удовлетворения предпочтений, могут возразить, что суть вопроса в справедливости, а не в концепции благосостояния: наш индивид действительно несчастен без деликатесов, но политики не должны обращать на это внимания. В ответ сторонники более объективного подхода к благосостоянию могут просто заявить, что уровень жизни или благосостояния капризного едока вовсе не низок, и нет никакой необходимости оправдывать наше безразличие к его «затруднениям». Аналогичным образом, как отмечал Дж. Харсаньи и другие, сомнительно, что удовлетворение расистских, садистских или других подобных антиобщественных предпочтений должно рассматриваться как вклад в увеличение личного благосостояния.[255]

Наконец, еще одна сложность связана с воздействием культуры на предпочтения и с проблемой «адаптивных предпочтений».[256] Например, женщины, которые систематически отказываются от участия в общественной жизни или в получении равной с мужчинами доли потребляемых благ, могут научиться (в духе Синида О’Коннора) не желать того, чего у них нет. Их [субъективная] полезность может быть вполне высокой, но объективно их жизненный уровень или уровень благосостояния может быть низким.

Затруднения, связанные с концепцией благосостояния, основанной на удовлетворении субъективных предпочтений, вызвали появление двух основных типов ответных реакций. Один из них состоял в том, чтобы упорно придерживаться этой концепции, отклонив или разрешив некоторые из затруднений, с одной стороны, или «очистив» предпочтения от дурных характеристик – с другой. Насколько успешны были ответы этого типа – спорный вопрос.[257] Альтернативный подход состоит в предложении иной концепции благосостояния. Здесь имеются не только традиционные гедонистические и гибридные взгляды,[258] но также и «перфекционистские» взгляды,[259] согласно которым принимаемые во внимание желания и их относительная значимость зависят от объективной ценности соответствующих целей. В действительности этот подход, который Парфит называет подходом на основе «прейскуранта целей»,[260] отвергает все связи с желаниями или целями агента.

Объективный взгляд, который может быть более значим для экономистов, представлен Джоном Ролзом в книге «Теория справедливости». Хотя Ролз рассматривает благосостояние как удовлетворение рационального предпочтения или желания, он не считает эту концепцию подходящей для теории справедливости. Вместо нее Ролз предложил измерять благосостояние с помощью индекса «первичных общественных благ». Такие блага, как образование или доход, являются универсальными ценностями, или, согласно определению Ролза, «объектами ваших желаний независимо от любых других объектов ваших желаний».[261] Ролз не видит в первичных общественных благах приближения к показателю полезности. Напротив, согласно его точке зрения, они представляют альтернативную основу для более прочного общественного соглашения относительно того, что имеет значение для благосостояния.[262] Такой подход позволяет избежать проблемы дорогостоящих вкусов и антиобщественных предпочтений и, как отмечает Ролз, кроме того, обеспечивает более беспристрастный взгляд при сравнении благосостояния различных индивидов по сравнению с подходом, основанным на удовлетворении предпочтений.

Амартия Сен[263] критикует подход первичных благ как