стене брызги нарисовали влажное пятно. Затем глаза Ридли закатились, он упал на спину, попробовал перевернуться набок, но вскоре затих; его ноги еще пару раз дернулись, а руки отпустили горло и бессильно упали.
Больше он не шевелился.
Поселенцы и воины из Отряда, казалось, не обратили никакого внимания на смерть человека – даже Ванда с Паулой, словно ослепнув, продолжали движение мимо чудовища, к двери. Но и их постигла страшная участь: одну лапу тварь вонзила в пышную грудь Паулы, подхватила молодую женщину, размахнулась и с чудовищной силой швырнула поселенку об стену. Паула словно влипла в каменную кладку; провисев так пару мгновений, еще живая, она рухнула вниз и сразу же перестала двигаться; ее прекрасные глаза подернулись дымкой и остановились на свисающей с потолка «миске», так и оставшись открытыми навсегда. На стене возникло кровавое пятно со светлыми брызгами по краям, вниз от которого образовался потек; а из-под затылка упавшей Паулы растеклась лужица крови.
Ванда застыла на месте, почти добравшись до двери, но открыть ее не успела, да, наверное, и не смогла бы. Протянутая рука свалилась на пол кровавым обрубком, и Ванда завизжала от всепоглощающей боли так пронзительно, что из дыр в крыше посыпались вниз щепки. Но вскоре визг прекратился, и голова поселенки, оторванная безжалостным многоногим, покатилась в дальний угол помещения, издавая странные хлюпающие звуки. Она остановилась у самых ног одного из воинов, и тот брезгливо пересел на другое место, невозмутимо продолжая прихлебывать из миски. Безголовое тело Ванды шагнуло вперед, шагнуло еще раз и рухнуло ничком под самой дверью, которая тотчас открылась. Снаружи просунулись лапы другого многоногого. Паук схватил труп женщины, вонзив когти в спину, вытащил его наружу и снова плотно закрыл дверь.
Все остальные продолжали завтракать, как ни в чем не бывало. В головах поселенцев из Зеленых Камней продолжало звучать настойчивое бесстрастное: «Ешь… ешь…» Воины из Особого отряда поглощали пищу с явным удовольствием, словно успели сильно проголодаться с вечера. Их командир сделал паузу между глотками и, не поднимая голову от миски, негромко, но так, чтобы слышали все присутствовавшие, произнес безразличным, ровным тоном, не обращаясь ни к кому в отдельности, но ко всем одновременно:
– Бунтовать не советую. Похоже, эти твари зачем-то желают видеть нас живыми и здоровыми…
От боли у Деггубэрта раскалывалась голова. Караульщик, прежде обладавший очень точным ощущением времени, сейчас словно потерял это умение и не мог понять, сколько же часов он полз. В небе ярко блестели звезды, и старший смотритель, насколько получалось, ориентировался по знакомым ему созвездиям. Направление движения он выбрал весьма приблизительное: в темноте следы на песке были практически не видны, и к тому же оказались занесены песчинками, нанесенными слабым ветерком.
Ползти было очень тяжело. Во-первых, мешало вооружение, но бросить его Деггубэрт не мог и не хотел. Он под страхом смерти не имел права оставлять оружие даже в двух шагах от вышки: так требовали законы службы. К тому же смотритель не представлял, что он будет делать безоружным, один среди песков, если – не приведи боги Средних Мест! – кому-то вздумается померяться с ним силами. Хорошо, если только разбойники – поговаривают, иногда в ближайших к жилью местностях пошаливают, подкарауливая одиноких путников, эти негодяи, когда-то содержавшиеся в Страшных Домах и чудом сбежавшие оттуда. С этими-то хоть можно договориться… Хотя, как хмурили брови старики, отвечая на подобные вопросы, чаще всего жертвы бандитов договариваются об одном: небольшой отсрочке собственной смерти. Но это все же люди… А ну, как пройдешь ненароком мимо зарывшейся в песок сороконожки? Тут уж и разговора не будет: враз прикончит неразумного путника…
Во-вторых, досаждали голоса. Тонкие, визжащие и непонятные, они звучали прямо в голове, к счастью, все слабее и слабее, разламывая череп нетерпимой болью. Непонятные – потому что, если прислушаться, поодиночке каждый голос разобрать было еще можно, но вот звучащие вместе, они создавали адский шум и грохот. Деггубэрт до скрежета стискивал зубы, и это неприятное ощущение хоть немного отвлекало его от головной боли.
В-третьих, он был вынужден ползти, а не идти в полный рост, и весьма далеко: несмотря на невысокие дюны и углубления между ними, местность прекрасно просматривалась даже с человеческого роста, и Деггубэрта запросто могли заметить с чужой вышки. Наколенники, наголенники и налокотники доспехов терлись об песок с тихим шорохом, но этот звук относило ветерком в сторону, противоположную загадочной сети, и хоть этим Деггубэрт не был обеспокоен. Правда, песок ощутимо остывал и вскоре уже начал холодить металлические латы, и смотритель ни о чем другом так не мечтал, как поскорее добраться до своей вышки, согреться у очага, а потом спуститься на сигнальную площадку и подать знак тревоги, – три зеленых дыма с короткими паузами, три длинных и снова три коротких, бросая в огонь специальные порошки.
В-четвертых, очень хотелось пить. Но разве напьешься из маленькой кожаной фляги, притороченной к бедру и предназначенной для коротких походов? Ее хватило лишь на три привала, которые он был вынужден делать, когда силы совсем покидали его. Затем фляга опустела, и Деггубэрт с сожалением вытряс из сосуда пять последних капель, перевернувшись на спину и мечтая, что к утру он все же доберется на свою вышку и напьется вдоволь.
Но шли часы, звезды медленно меняли свое положение на небе, вращаясь вокруг невидимой оси, а родная вышка до сих пор даже не показалась на горизонте. «А ведь она уже давно должна была показаться, – прикинул Деггубэрт проделанное на карачках расстояние. – Во мгле вышка слегка светится: не зря же каждое время мы смазываем снаружи стены третьего этажа фосфором, добытым из светляков!» Этот фосфор по вполне приемлемой цене завозили в поселения прибрежной полосы островитяне, и Дэды обычно покупали его, чтобы кампусы виднелись даже по ночам. Но вышка Деггубэрта словно исчезла с лица земли! Смотритель не видел ее, как ни вглядывался, и мог поклясться, что усталость и ошеломление после всего случившегося тут ни при чем.
«Там она, на месте, – думал Деггубэрт, продолжая ползти. – Куда же ей деться? Разве что поселенцы ни с того ни с сего надумали, что хватит кормить-поить смотрителей, пришли ночью и вот так запросто снесли вышку к хвостам ослиным? Да только не будет такого, пока я жив, во всяком случае. Может, туман висит, и потому ее не видно?..»
Правда, туманы, насколько знал Деггубэрт, были для здешних мест таким же частым явлением, как, к примеру, осел, танцующий после кружечки огненной воды в придорожной таверне. Представив себе эту картину, смотритель усмехнулся: «Туман… Ну-ну, утешь себя хоть этим, дурачина!..» Однако пока ничего другого не оставалось, кроме как утешаться предположениями, ждать, надеяться и верить в благоприятный исход этой жуткой ночи.
Вскарабкавшись на крутой склон бархана, он сделал еще одну остановку и перевернулся на спину. Небо еще не начало светлеть. И вдруг длинная линия прочертилась по нему как бы сама собой – и быстро пропала. «Говорят, нужно загадать самое заветное желание, пока не растаял след от звезды, – подумал старый воин. – Жаль, не успел… Еще говорят, что иногда такие линии в ночном небе заканчиваются грохотом. А потом на землю или в пески падает горяченный камень. Порой такой раскаленный, что легко обожжешься, если тронешь рукой. А когда остынет – можно тащить в кузницу и делать из него всякие полезные вещи. Подковы для ослов, кто богатый и у кого хватает воды на ослов. Острия стрел – и будут такие стрелы самыми прочными и острыми. Ножи, гвозди, а если постараться – то и наконечники для пик. Жаль, редко попадаются падающие с неба камни!» Звезды в глазах Деггубэрта стали расплываться и тускнеть, и он, помотав головой, чтобы прогнать сонную хмарь, снова встал на четвереньки и пополз…
Там, где с песчаных холмов уже не проглядывалась таинственная огромная сеть с чужой вышкой, он поднялся. Прищурил глаза и пристально всмотрелся в горизонт, но так ничего и не увидел. Мысленно Деггубэрт представил проделанный путь и покачал головой: «Я взял немного левее, чем было нужно. Ничего страшного, выйду не близ Ульдии, а где-нибудь у кампуса Бело-глинного Крика, а там пара часов пути – и наша вышка». Он зашагал, так резво переставляя ноги, насколько позволял разъезжающийся под подошвами песок. Шел, вспоминая о том, что произошло у чужой загадочной сети, и сожалея о незадачливой судьбе Мирейна и Ларса…
Когда обувь стала пропускать внутрь песок, Деггубэрт сделал новый привал. Он тщательно осмотрел
