«От нашего кампуса недалеко до южного побережья: часа два ходьбы, не больше. Сразу за полем, где наши поселенцы выращивают хлеб, начинаются эвкалиптовые рощи, а там уже рукой подать. Рощи эти высокие, а в другую сторону от домов – такие же высокие холмы. Кампус наш построен в углублении, по берегам большого пруда, а ближайшая вышка, увы, очень далеко. Поэтому и случилось то, что случилось.
Это началось средь бела дня. Все занимались обычными делами: кто ушел на поле, кто за детками присматривал, кто по дому возился, кто отправился кактусы собирать. Я с отцом занималась: он – звездочет, вот и рассказывал мне, что за звезды на небе ночью появляются, как они называются, какие бывают созвездия. У отца имеется древняя книга, называется «Звездный атлас». Там все рисунки созвездий есть. Он меня учил, у него это хорошо получалось, и поэтому мне многие звезды известны.
Сначала я услышала крики. Они доносились со двора Лэнни-Прачки: ее дом – крайний в кампусе, возле холмов. Потом крики раздались и в другом дворе – напротив дома Лэнни. Мы с отцом выскочили на улицу из беседки, в которой занимались, и остолбенели. С холмов на наш кампус мчалась, расшвыривая все на своем пути, стая огромных пауков.
Эти громадные восьмилапые – больше, чем можно представить; да вы и сами их видели – налетели на поселение с разных сторон. Свои злодейства они начали как раз со двора Лэнни-Прачки. Чудовища затоптали несчастную насмерть. Остались от женщина одни окровавленные лохмотья, по которым не поймешь, где руки, где ноги, а где то, что раньше было головой. Только и успела она перед гибелью прокричать что-то…
То же самое случилось и с жителями двора напротив, и от увиденного моему отцу стало плохо. Он упал навзничь, прижав руки к груди, и я склонилась над ним, чтобы привести его в чувство, поэтому ничего вокруг не замечала. Отец был самым дорогим для меня человеком. Увы, так он и умер возле калитки…
Я очнулась, когда на траве передо мной возникли громадные тени. Это шли по улице чудовищные пауки. Они будто выискивали кого-то. Теперь я снова стала слышать звуки, доносившиеся отовсюду. Это было ужасно! Хрустели сломанные стены и крыши домов: так легко малое дитя ломает пустую яичную скорлупу. Истошно кричали женщины и дети… Мужчины, кто успел схватить мотыги или топоры, пытались сражаться… да куда им тягаться с этими созданиями со своим жалким оружием? Убегать от пауков было бесполезно: твари в мгновение ока догоняли и топтали, разрывали поселенцев на части, снося людям головы и отсекая конечности своими острыми когтями. Это был сущий ад; от всего увиденного можно было потерять рассудок!
«Бежать, бежать!» – думала я.
Но бежать было поздно: с холмов спустилось самое большое многоногое, туша которого отсвечивала металлом в ярком свете дня. Тварь перебирала лапами еще медленнее, чем чудовища-убийцы, и тщательно осматривала разоренные дворы. Одна из задних лап была поднята, и на ней висела большая сеть, похожая на стальную, но точно не из металла. Изредка тварь останавливалась, поднимала пойманного человека и, особенно не церемонясь, кидала в сеть. В этом жутком зрелище было что-то завораживающее, и я опомниться не успела, как тоже оказалась в ловушке.
Мы болтались в воздухе из стороны в сторону, и поэтому разглядеть, что происходило на земле, оказалось невозможно. К тому же пришлось разорвать подол платья и кое-как помочь Эрнесту и Гарри остановить льющуюся из ран кровь. Между тем звуки внизу постепенно стихали: мы поняли, что всех остальных людей твари уничтожили. Выпрыгнуть из сети, как мы ни старались, не получалось: горловина оказалась слишком узкой. Да если бы кто-то и сумел выпрыгнуть, непременно разбился бы… Вскоре чудовище повернуло обратно и огромными скачками пустилось в направлении Средних Мест, преодолев такой путь, который самый выносливый человек вряд ли проделал бы и за неделю.
Восьмилапый бежал несколько часов; а рядом неслись другие твари – те, что убивали наших поселенцев. Нам шестерым, пойманным в сеть, становилось от этой болтанки плохо: некоторых тошнило, Эрнест и Гарри от потери крови лишились чувств, держалась сносно только я одна. И тут путешествие закончилось: чудовища резко остановились. Солнце заходило за линию горизонта, небо и пески темнели, повеяло ветром. Твари сгрудились в кучу, словно разговаривали между собой. Впрочем, никакие звуки, кроме как от песка, поскрипывающего под мощными лапами, до нас не доносились; немного позже я поняла, почему – да вы, наверное, и без меня уже это знаете…
Пока чудовища совещались, я попыталась помочь моим спутникам. В кармане платья у меня имелись три мешочка с чудесными травами: ведь я неплохо разбираюсь в древней целительской магии… Но тут твари внезапно расползлись в разные стороны и вновь двинулись вперед. Затем они так ускорили бег, что и мне тоже стало плохо. Конечно, я ничем не успела помочь соплеменникам: ноги мои подкосились, и я сама упала без чувств…
Видимо, растолкали нас сами пауки. Мы очнулись в небольшом оазисе. Здесь почти все чудовища отдыхали, кроме четырех, которые неподвижно стояли на вершинах дюн, словно что-то высматривая вдали. Они дали нам возможность напиться мутной воды, и мне удалось поправить повязки Эрнесту и Гарри. Но больше ничего сделать я не успела: безумная гонка вскоре продолжилась. И, кажется, проклятые создания помчались еще быстрее. В конце пути мы оказались здесь…»
Нильс слушал молча, низко склонив голову, и с каждой следующей фразой Селены его лицо мрачнело все сильнее, а на лбу появлялось все больше морщин. Он выждал несколько секунд по окончании рассказа, чтобы дать женщине возможность немного успокоиться, а затем начал задавать вопросы:
– Что это за магия, тайнами которой ты владеешь?
– Это очень древнее искусство, – почтительно отозвалась Селена, которая явно ощутила ауру власти, исходившую от Нильса. – Оно основывается на силах природы, о которых в наших землях мало кто знает. А я природу всегда любила, пусть даже такую суровую, как наша. Наблюдая за миром вокруг, можно многое понять. Гораздо больше, чем знают обычные поселенцы. Да природа и сама не прочь раскрыть свои тайны искреннему сердцу. Травы и корешки, цветы и молодые зеленые побеги, мхи и лишайники, колючки и кора: все это таит в себе большие возможности. Нужно только суметь извлечь из растений их тайные силы при помощи особых слов – магических заклинаний. Магии меня обучил один старик. Откуда он появился в нашем кампусе много времен назад, никто не помнил. И ушел он так же внезапно и скрытно, как и пришел. Я помню, что он иногда упоминал какой-то город, о котором никто из других стариков не знал. Не слышал такого названия и Дэд кампуса, не слышали и гвардейцы, у кого я ни спрашивала. Если не ошибаюсь, город тот назывался Гептаон.
– Ясно, – кивнул Нильс. – Как сама думаешь, почему чужие пауки оставили вас шестерых в живых? И почему притащили сюда, для чего вы могли им понадобиться?.. Я вот что хочу понять. Пауки оставляют в живых только тех, без кого они пока не могут обойтись. Вот эти люди, – он обвел рукой бывших своих товарищей, – знатоки Особого отряда Его Величества Кеннета Первого. А я командовал этим отрядом, пока не попал сюда. Ясно, почему пауки пленили их. Чтобы завладеть новыми знаниями. Мой друг Деггубэрт, – Нильс положил руку на плечо смотрителя, – понимает мысли чужих пауков: он их слышит. И твари оставили его как толмача, чтобы он переводил всем остальным их приказы. А вон те поселенцы, – командир качнул головой в сторону другой стены, – на пауков работают. Строят шатры, в которых будут расти маленькие новорожденные пауки. Единственное, чего пока не понимаю: почему оставили меня самого. Возможно, надеются получить знания военного командира, чтобы было проще расправляться с королевскими войсками… Ну, а для чего им понадобились вы?
Селена задумалась. Глаза ее заблестели, кожа покрылась ярким румянцем, дыхание слегка участилось.
«Она стала еще красивее, – подумал Деггубэрт. – Она просто бесподобна. Вот какую женщину я бы хотел взять в жены. Но она смотрит только на Нильса, я ей не интересен…»
Наконец Селена заговорила чувственным грудным голосом, от которого у смотрителя по коже бежали мурашки:
– Со мной все понятно: я знаю магию и кое-что смыслю в звездах. Ну, а остальные поселенцы нашего, – тут она невольно сделала глубокий печальный вдох, – кампуса… Эрнест-Кузнец прекрасно разбирается в металле. Он знает несколько десятков разных сплавов, их свойства и все о том, как их обрабатывать. Многие старики говорили, что Эрнест – в числе пяти лучших кузнецов страны. Гарри
