Мне действительно тревожно и грустно сегодня.
Она прижала инъектор к моему запястью, раздался сухой щелчок. Я даже ничего не почувствовал, кроме легкого влажного прикосновения, словно кто–то коснулся моей кожи поцелуем.
- В пятницу вам сообщат о предполагаемой реинкарнации, — сказала сестра перед уходом.
- В пятницу? — переспросил я. — Это когда?
Действительно, я за эти два дня совершенно оторвался от реальности. А может быть, это так быстро подействовало лекарство.
- Это завтра, — улыбнулась она, поправляя прядку волос, выпавшую из–под белой шапочки.
- Завтра, — произнес я. — Завтра…
- Да, — кивнула она. — А в понедельник вас реинкарнируют. Не беспокойтесь, это совершенно не больно.
- Надеюсь, — только и смог ответить я, чувствуя как блаженный сон наваливается на меня мягким пушистым зверем, толкает в кровать.
3
Назавтра меня привели в небольшой кабинет, ничем, кроме строгой обстановки не отличающийся от моей камеры. За столом, перед монитором компьютера сидел пожилой человек в очках и отдавал машине короткие команды, вроде «Вниз!», «Дальше!», «Файл, открыть!» и тому подобные. Он улыбнулся мне дружески и указал на кресло напротив. Я сел.
- Клиент, Имре Додж, — произнес человек.
- Да это я, — отозвался я, но он, кажется, говорил не со мной, а с компьютером, потому что продолжал, не отрывая глаз от монитора: «Досье… Угу… Угу… Реинкарнация… Та–ак… Назад… Показать дату… Угу… Спать».
- Ну что ж, господин Додж, — обратился он уже ко мне, когда монитор «уснувшего» компьютера погас. — Рад с вами познакомиться.
- В самом деле? — удивился я. — Но ведь я убийца…
- Это неважно, — неопределенно ответил он. — Меня зовут Ким Дарлоу, я ваш ассистент.
- Мой ассистент?
- Ну да, — кивнул Дарлоу. — Так это у нас называется. Я буду заниматься вашей реинкарнацией.
- Я никого не убивал, — вспомнил я.
Он пошевелил бровями, нахмурился.
- Теперь это уже неважно, — произнес он, подумав.
- То есть как это? — опешил я. — Судебная ошибка — это неважно?
- Да, мистер Додж, — улыбнулся он. — Даже если предположить, что произошла упомянутая вами, такая исключительная и невозможная в нашем современном правосудии вещь как судебная ошибка, научные достижения, позволившие человечеству сделать столь мощный рывок вперед, нивелируют возможные последствия. Даже если вы добропорядочный гражданин своей страны, страна ничего не потеряет.
- Но в понедельник… Вы же просто убьете меня!
- Что вы, что вы! — испугался он. — Никто не собирается вас убивать!
- Но как же, — растерялся я, смущенный его искренностью и пылкостью. — Меня же реинкарнируют!
- Именно так, — охотно кивнул Дарлоу. — Но у вас, кажется, сложилось ложное представление об этом процессе. Никто не собирается вас убивать. Собственно, для этого вас и привели сюда, чтобы вы получили точную информацию о том, что вас ожидает.
- Смерть меня ожидает, что же еще! — пробормотал я.
- Ни в коем случае! — возразил мой собеседник. — Ведь недаром этот процесс называется реинкарнацией. Вдумайтесь в значение этого слова, мистер Додж!
Я попытался последовать его совету и вдуматься, но сделанная мне утром новая инъекция и последующий двухчасовой сон еще не отпустили мой мозг из объятий.
- Не могу, — честно признался я. — Не могу вдуматься.
- Видите ли, мистер Додж, — Дарлоу понимающе кивнул с выражением готовности всё мне объяснить. — Вас ожидает совсем не смерть в буквальном смысле этого слова. Вы будете и дальше жить так же как и жили… Нет, вернее, не совсем так. Вы будете жить лучше, потому что вы забудете о своей неудавшейся жизни, о преступлении, которое вы совершили. Вас ожидает реинкарнация, перевоплощение.
- Моя душа переселится в собаку? — спросил я. — Или… в свинью?.. В комара?
Дарлоу жизнерадостно и искренне расхохотался.
- Ну что вы, что вы, — сказал он, отсмеявшись. — Ваша душа, душа преступника, убийцы, ошибка природы, которую…
- Я не преступник! — возразил я. — Я никого не убивал! Говорю это перед вами, как перед господом богом!
Он замолчал на минуту, внимательно глядя на меня. Потом пожал плечами.
- Это неважно, мистер Додж. И вообще, я почему–то хочу вам верить, но в общем–то это не мое дело. Я не выношу приговора и не оправдываю, я…
- Ну да, — перебил я. — Вы просто палач, всего лишь.
Он обиженно замолчал. Молчал он не меньше двух минут. Потом служебный долг совладал в нем с обидой, и он продолжал, но уже деловито и официально, без дружеской нотки в голосе.
- Итак, мистер Додж, в процессе предстоящей реинкарнации ваша душа будет стерта, а на ее место в ваше тело будет имплантирована душа другого человека.
- Компьютер! — обратился он к монитору. — Меню, база, Имре Додж, показать имплантант!
На стене позади него, которая, оказывается, представляла собой большую видеопанель, появилась фотография мужчины лет сорока пяти или чуть меньше. Доброе лицо в очках, большие залысины, высокий лоб, мудрый и немного грустный взгляд серых глаз.
- Перед вами — Оскар Уиджин, — продолжал Дарлоу, обращаясь уже ко мне. — Преподаватель биологии в колледже Брэнтон–Сэндфорд, один из лучших педагогов, занимавшийся, кроме всего прочего, научной деятельностью. Отец трех детей, законопослушный, добропорядочный гражданин. Умер от рака в клинике Хьюстона, в возрасте сорока одного года, на взлете своей карьеры, так и не успев дописать книгу, которую считал делом всей своей жизни и которая несомненно совершит переворот в современной науке. Как думаете, мистер Додж, нужен ли такой человек стране и миру? Справедлива ли была смерть?
- Ну, смерть вообще редко бывает справедлива, — подавленно ответил я.
- Именно, — кивнул Дарлоу. — И не кажется ли вам, что справедливость будет восстановлена, если будет произведена замена? Душа преступника и убийцы Имре Доджа займет подобающее ей место в…
- Я не преступник и не убийца! — перебил я. — Пусть я всего лишь скромный бухгалтер, который ничего не сделал для науки и не воспитал кучу будущих ученых, но у меня тоже есть жена и сын, я тоже приношу какую–никакую пользу обществу, я имею ничуть не меньшее право на жизнь, чем господин Оскар Уиджин!
Дарлоу терпеливо выслушал меня, дернул бровью и продолжал.
- Итак, справедливо будет полагать, что душа господина Уиджина, которую, к счастью, успели изъять и законсервировать в момент клинической смерти, продолжит свое существование в этом бренном мире на благо отечества, принеся ему еще немалую пользу как в науке, так и в деле воспитания подрастающего поколения, в котором, хочется верить, будет, со временем, все меньше и меньше Имре Доджей.
- То есть, вы хотите убить меня, ни в чем не виновного человека, только потому, что душе господина ученого нужно новое тело?
- Не стоит так искажать реальное положение вещей, — поморщился Дарлоу. — никто не собирается вас убивать. Это во–первых. А во–вторых, вам просто повезло, можно сказать, потому что душа господина Уиджина могла достаться и кому–нибудь другому.
- Меня вполне устраивает и моя душа, — возразил я.
- Не сомневаюсь, — кивнул мой собеседник. — Но она не устраивает человечество.
