Дуралекс

 - Забыть? — удивляется она. — Разве можно это забыть?! Все вокруг забыли про это, и это хорошо. Но мы–то с тобой не можем!

 - Мне надо закончить книгу, — упрямлюсь я.

 Она не слушает, качает рыжей головой, бросает в меня брызгами дождя.

 - Это с тобой? — спрашивает она, заглядывая мне в самую душу.

 - Нет!

 - Оскар, Оскар, — зовет она меня как непослушного ребенка. — Ты ведь хочешь покончить с этим? Хочешь дописать свою книгу?

 - Да.

 - Это с тобой?

 - Д–да…

 - Пойдем?..

 - Пойдем.

 Она ведет меня по аллее, по желто–красной дорожке, скрадывающей наши шаги, к остановке. Там мы стоим и курим ее любимые длинные ментоловые сигареты. Никого нет. Тогда она идет к южной оконечности парка, я — за ней. Мы проходим всю беговую дорожку, от «START» до «FINISH», не встретив ни единой живой души.

 - Ничего, Оскар, не огорчайся, — успокаивает она. — Думаю, она ждет нас в беседке.

 Я послушно иду к беседке, петляя по узким дорожкам, которые осень предусмотрительно забросала листвой и поливает сверху дождем. Листва источает запах смерти, который мне так хорошо знаком — удушливый, холодный, всепроникающий…

 У нее нет зонта. Начавшийся так внезапно дождь застал ее врасплох, загнал в беседку. У нее белокурые волосы, бледноватые губы без помады, лицо без косметики. Усталое, отрешенное лицо с близоруким прищуром бледно–голубых глаз.

 - Ты видишь, это она? — говорит осень.

 - Да.

 - Как ты ее назовешь? — пытает моя спутница.

 - Не знаю. Может быть, Эванджелика?

 - Да, — соглашается осень. — Хорошее имя. Нежное и печальное. Тебе надо было родиться поэтом, Оскар, а не биологом. Какая проза — быть биологом!

 - А стране и миру нужны биологи, а не поэты, — возражаю я. — Вот, я снова жив, а Уотсон и Блайерс — все еще по ту сторону. А ведь их стихи могут тронуть любое сердце, в отличие от моих теоретических выкладок.

 - Это судьба, — говорит она. — Просто судьба дала тебе второй шанс, чтобы ты мог завершить начатое. Четыре в одной жизни. Три в этой. И тогда… Ты ведь знаешь, что такое судьба, Оскар?

 - Эванджелика, — смакую я на губах это имя и кладу руку в карман. Пальцы касаются прохладной лески, свернутой в кольцо, с двумя небольшими удобными ручками по краям, и сразу знакомая дрожь пробегает от кончиков пальцев до самой души, повергая душу в сладкое предчувствие.

 У моей пятой прекрасное имя — Эванджелика. И грустное лицо… Осень права: я — поэт…

 - Здравствуйте, мисс, — обращаюсь я к печальной даме, остановившись возле беседки, слегка ей улыбнувшись. — Могу ли я предложить вам место под моим зонтом?

 

,

1

Dura lex, sed lex — Закон суров, но это закон (лат.)