контролировал ситуацию.
— Движение впереди?
— Никаких признаков, сэр.
Я вернулся к Майбаху.
— Сейчас мы поедем, езжай за нами. Едем к яхтенным причалам…
Конечно, это были не одесские причалы, не Монако, не Киль. Чиновничий статус и прямое касательство к североамериканской казне заставляло соблюдать некую скромность в расходовании средств, и слишком шикарная яхта, пойманная в объектив вездесущими папарации могла привести к политической смерти. Однако, яхты у избранников народа и прочего богатого и влиятельного люда здесь стояли, правда максимальная длина их по негласному уговору была ограничена девяностами футов. Девяносто футов, не больше ни меньше. В основном — дойти до Кейп Кода и Мартас Виньярда [87], рыбацкие яхты тоже были — знаете, с длинным носом, flying bridge[88] и креплениями для удилищ на корме. Но мне было нужно не это.
Прошелся в раздумье мимо аккуратно выстроившихся у причала кормой к причалу яхт, пока группа занимала периметр и заканчивала зачистку местности. Наконец выбрал — эта. Максимальная для этого места длина, девяносто футов, средней высоты надстройка — но полностью закрытая. Судя по форме корпуса — мореходность у этой игрушки достаточно приличная. Да и производитель — Boston Whaler, Бостонский китобой, стабильная и уважаемая фирма с традициями, они производят лодки STAB для отрядов особого назначения SEAL, там требования будь здоров! Наверное — и здесь не нахалтурили…
Я махнул рукой водителю за рулем Майбаха — чтобы подъезжал поближе. Надеюсь, что яхта заправлена, и нам не придется мучиться с этим.
Яхта оказалась заправлена наполовину — владелец не позаботился. Пришлось перебрасывать шланг на соседнюю яхту — а это еще та работа. Пока яхту заправляли — нам удалось, наконец-то остаться вдвоем. Майкл недовольно глянул на нас — но ушел на яхту, помогать с заправкой. В конце концов — он североамериканец, а здесь детям не разрешается вмешиваться в личную жизнь родителей. Вопросы будут потом…
— Сколько ему? — я кивнул в сторону яхты, Майкл и один из бойцов спецгруппы присматривали и за электропомпой на палубе и за окрестностями.
Юлия улыбнулась — горькой, всепонимающей улыбкой Мадонны
— Сам посчитать не можешь?
Я посчитал. Двадцать…
— Он знает про меня?
— Теперь знает.
— А тогда?
— А зачем?
— Незачем — подтвердил я — он знает русский?
— Я его учила… тайком. Он очень способный мальчик.
— Учится?
— Третий курс. Джорджтаун.
— Безопасность?
— Да…
— Как ты…
Я вовремя остановился. Нет у меня права, у отца, впервые поинтересовавшемся о сыне в двадцать лет — упрекать его мать в том, что она поступила так, а не иначе. Это не она скрыла от меня сына — это я не поинтересовался, есть он или нет.
— Извини.
Юлия не ответила.
— Получается, он пошел в меня?
— Нет, в меня. Может и в тебя, конечно — но в меня тоже.
— То есть? — не понял я
— Вы кое в чем ошиблись, князь. Вы выполнили задание. Министр Нолан тут не при чем.
— Ты…
— Да. Это не министр обороны. Отзыв, который вы ждали — Ветер, верно? Я и есть — агент Сокол…
Просто удивительно, насколько глубоко Юлии удалось проникнуть в политическую систему САСШ. Таких агентов влияния — у русской разведки не было ни в одной другой стране.
Конечно же, постарался Каха Несторович… я должен был догадаться, что произойдет нечто подобное. Они ни от кого не отстают… ни от кого, никогда… помилования ждать не приходится. Я сам… я сам уже не помню, каким я был до того, как шагнул за грань…
Беженка от кровавого романовского режима, отец — богатый человек, получил североамериканское гражданство, можно сказать, что магнат. Как и многие эмигранты, покинувшие Россию по политическим мотивам — примкнул к крайне правым, вышел на самые верха неоконсерваторов. Тесно подружился с семейством Меллонов, и даже вложил деньги в совместные проекты. Вкладывал деньги и в предвыборные компании — а это здесь ценится как ничто другое.
В это время, появляется его дочь. Красивая, даже на редкость очаровательная, умная, со знанием языков, ненавидит Россию — та же политическая беженка. Если у твоего отца есть такие контакты в Вашингтоне — работу найти несложно.
Ее должна была давно идентифицировать и разоблачить британская разведка — но не получилось. Подозревая, что в самой верхушке русской разведки гнездится предательство, что после Бейрута ничего не закончилось — Каха Несторович решил передать ее, как потенциально ценного агента — на связь группе Ковача. Ее имя не смог назвать бежавший на Запад Котовский — хотя он назвал всех или почти всех, отбросив нас на несколько десятилетий назад. Решив, что Ковач и в самом деле знал всех — и британцы и североамериканцы прекратили искать, те, кто прибыл до бегства Котовского, априори считались надежными, потому что иначе на них бы указал Котовский. В этих условиях — Юлия, она же агент Сокол — становилась чем-то наподобие бомбы, пронесенной в здание Генерального штаба.
Она прошла контрразведывательную проверку, устроилась на работу в Конгресс, потом в Госдепартамент. И там и там — получила доступ к совершенно секретной информации и возможности влиять на происходящие события. Ее никогда не просили выкрасть секретные документы, не давали каких- либо конкретных заданий. Она была агентом русского влияния, агентом в самом центре североамериканской пирамиды власти, нашим человеком в штабе неоконсерваторов. Восемь лет — у самой вершины власти. Став же постоянной подругой министра обороны она и вовсе стала почти неприкасаемым человеком и источником сведений стратегической важности. Они шли по прямому каналу, который работал и после смерти Кахи Несторовича и поступали непосредственно на стол Его Императорскому Величеству, Александру Пятому, потом — и Николаю Третьему. Разоблачить ее не мог ни один крот — про нее не знали
