Эй, там, на летающей соске!

уехать. Хотя зачем я себя растравливаю этим: уехать, уехать?…

* * *

“Дорогой Володя! Посылаю тебе фотографии отца Александра, и стихи, ему посвящённые. Ему и Новой Деревне. Что опять же – ему. Потому что Новой Деревни без него – для меня не существует. И не только для меня, наверное… Фотографии давние, здесь ему нет ещё и сорока. Боже мой, такой молодой! А ведь он мне тогда уже казался мудрым старцем…

Эти снимки сделаны в сентябре, пятнадцать лет назад. Я тогда была в ожидании Антона и жила всю осень в Новой, вблизи храма, общаясь почти ежедневно с отцом Александром. Однажды пришла с фотоаппаратом и поснимала его в церковном дворике.

Стихи написаны в те же времена: середина семидесятых. Тогда многие уезжали. И из прихожан новодеревенского храма тоже. Уезжать, не уезжать? – этот вопрос встал тогда и передо мной. Но отец Александр, благословивший многих на отъезд, сказал мне: “Это – не твой путь”. И я почувствовала облегчение от его слов.

“Нам этого не можно”, – как говорит Агафья. Помнишь? Женщина из таёжного тупика, о которой уже несколько лет пишет в “Комсомолке” Песков. Отвечает так на все призывы и уговоры переехать из тайги в посёлок, ближе к людям, к цивилизации. “Нам этого не можно, батюшка не благословил”. Вот так же и я. На все призывы поискать более благословенного места под солнцем могу ответить словами этой простой женщины: “Не можно. Батюшка не благословил”.

А вот эти стихи.

ОТПУЩЕНИЕ
посвящается отцу Александру

Стучат часы в твоей сторожке
С окном на деревенский храм,
На кладбище… – где бродит кошка
По летним скошенным цветам…

Стучат часы… И, кучевые,
С тенями синими – вне пут! –
Как государства кочевые,
Июля облака плывут…

Пустынна Новая Деревня.
Трава горячая звенит…
И зной пульсирует в деревьях.
Ты говоришь: “Вошло в зенит”.

И я ответ прочла – во взгляде,
Под стук часов – живой воды…
“Кто без греха? А впредь – не надо.
Жизнь продолжается… Иди.”

А вот ещё одно.

НОВАЯ ДЕРЕВНЯ

Светом Яблочного Спаса
Наливается душа…
Утра своего и часа
Дождалась я, не спеша.

И горит Преображенье
Чистым пламенем зари…
Знаков и предчувствий жженье…
“Имя, имя назови!”

Хор кузнечиков за храмом…
Деревенский мир, приют.
В окнах выставлены рамы –
Слышно – певчие поют…

И антоновкой закатной
Пахнет клирос и притвор…
Золотом листвы закапан
Маленький церковный двор…

Над сторожкой тихо рдеет
Августа – рябины ветвь…
И в душе неслышно зреет
Плод – спасение – ответ.

Есть и ещё. Но это – в следующем письме…'

ВЧЕРАШНЯЯ ПРОГУЛКА

Сначала ты спала на лоджии – среди неутомимо доцветающих в этой лютой осени настурций и бархатцев…

А внизу – по двору ездила поливалка и поливала грязные осенние лужи… Наш советский сюр. А внизу, во дворе, тёмной змеёй, тяжело шевелящейся под тёмным дождём, стояла очередь к винному магазину. Другая змея – покороче и расцвеченная пятнами зонтов, утыкалась