— Нет, благодарю. — Тина рассеянно побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, спросила, наверное, уже в сотый раз: — Профессор, какие у нас шансы?
Профессор Прэтчет ответил не сразу, сначала тщательно протер носовым платком очки и только потом заговорил:
— Шансы высокие. Костный мозг прижился хорошо. Нам очень повезло с донором. Понимаете, оптимальными донорами являются близнецы либо сибсы — кровные братья и сестры. Но даже в случае с сибсами нет стопроцентной гарантии. Шанс, что костный мозг приживется, один к четырем.
Тина кивнула. Да, она все прекрасно понимала, знала про шансы и вероятности. А еще она знала, что шанс найти донора из числа «неродственников» равен одному к тридцати тысячам. Им повезло, сказочно повезло. Надо обязательно расспросить профессора об их доноре. Этот человек спас жизнь ее девочке, и она не останется в долгу…
— …А у нас ситуация сложилась, лучше не придумаешь. — Профессор опять принялся протирать и без того чистые стекла очков. Без очков он выглядел смешно и совсем непредставительно. Никогда не скажешь, что он один из лучших гематологов в мире. — Родители редко могут стать донорами для своих детей.
— Да, я помню, что не подошла.
— Вы не подошли, а отец девочки подошел. И подошел, надо сказать, идеально. Никакой реакции отторжения, никаких ожидаемых проблем. Маленькое медицинское чудо.
— Подождите, доктор, — Тина покачала головой, — вы, наверное, что-то путаете. Отец моей дочери живет в Москве, он не мог…
— Он смог. — Профессор наконец водрузил очки на переносицу и сразу же превратился в мировое светило. — Около двух месяцев назад господин Немиров сделал необходимые анализы, и как только мы убедились, что он годится в качестве донора, был произведен забор донорского материала. Я думал, что вы знаете.
Она не знала. Подумать не могла, что дочку спас не неизвестный герой, а Ян. Он же сам сказал, чтобы она не рассчитывала на его помощь. Да что там помощь, он ведь отказал ей даже в такой малости, как… Она пришла, как договаривались, а его не оказалось дома. А сейчас профессор Прэтчет хочет убедить ее, что Ян согласился стать донором. Нет оснований ему не верить, но Ян…
Почему в таком случае он ничего ей не сказал? Почему ни разу не навестил, не узнал, как они с дочкой?..
Бессмысленные вопросы. Ответить на них может только Ян. И она обязательно его спросит, если они встретятся…
— Мама, смотри, я похожа на Красную Шапочку!
Вообще-то, в малиновом берете и плюшевом костюмчике в тон Яна больше напоминала пажа. Не хватало только золотистых кудрей, но это не беда — кудри отрастут, и нездоровая бледность пройдет, и синие круги под глазами, и ужасная худоба. С худобой обещала бороться тетя Надя. Они с Анной Леопольдовной вчера прилетели из России, специально к возвращению Яночки домой. А сегодня утром обе встали ни свет ни заря. Тетя Надя оккупировала кухню, а Анна Леопольдовна принялась за генеральную уборку. Заверения Тины, что она убрала квартиру не далее как вчера, в расчет не принимались. «Наша маленькая девочка должна жить в идеальной чистоте. Клементина, ты же сама слышала рекомендации врачей. И надо что-то срочно делать с воздухом. Это не воздух, а настоящий кошмар».
Да, с воздухом действительно нужно было что-то делать, и этим вопросом вплотную занялся дядя Вася. Загородный домик, маленький, но очень уютный, с настоящим садом и традиционным английским газоном будет готов к встрече жильцов к концу следующей недели. Яна хочет щенка, надо обязательно спросить у профессора, можно ли им завести собаку.
На улице стояла весна, самая настоящая, с тонким запахом молодой листвы, с салатовой зеленью газонов, солнечными бликами на окнах домов и купающимися в редких лужицах голубями. Яна смотрела на весну широко распахнутыми глазами. Такими глазами могут смотреть на мир только маленькие дети.
Мимо проехала стайка мальчишек на роликах: яркие шлемы, наколенники, рюкзачки за плечами, веер брызг и звонкий смех.
— Мама, я тоже хочу ролики! — Яна прижала кулачки к груди. — Ролики и рюкзак с Винни- Пухом.
— Хорошо, солнышко. — Тина прижала дочку к груди. — Ролики и рюкзак с Винни-Пухом.
— И еще большую куклу. Такую, как вон у того дяди.
— Какую куклу? — Тина обернулась.
…Он тоже выглядел по-весеннему: джинсы, тонкий свитер, кроссовки. В руках — огромная кукла, мечта всех маленьких девочек.
Ян. Ян в Лондоне, почти у дверей клиники, с мечтой всех маленьких девочек под мышкой… Ян не смотрит на нее, он не сводит восхищенного взгляда с их дочки.
— Привет. — Его голос звучал по-другому, не так, как раньше.
— Привет. — Яна не испугалась чужого дядю, за время болезни она привыкла к чужакам.
— Тебе нравится кукла?
— Нравится.
— В таком случае она твоя.
Дочка радостно ахнула, вопросительно посмотрела на Тину.
— Бери, — та ободряюще улыбнулась, перевела взгляд на Яна: — Здравствуй, рада тебя видеть.
— Да? — он скептически усмехнулся. — Наверное, именно поэтому ты запрещала мне встречаться с дочерью? Ты поражаешь меня, Пташка. Я изо всех сил стараюсь понять тебя и не могу.
Она тоже ничего не понимала. Она никогда не запрещала Яну видеться с дочерью. Он сам не хотел. Он хотел развода и не хотел иметь с ней ничего общего. А сейчас он явился сюда и обвиняет ее в том, чего она никогда не совершала. Как же это… нечестно.
Тина бросила быстрый взгляд на дочку — девочка была увлечена куклой. Это хорошо, ей незачем слышать, как ссорятся родители.
— Я не запрещала тебе видеться с дочерью, — сказала она, понизив голос почти до шепота.
— Да, формально ты не имела ничего против, но твой друг, — Ян поморщился, — сообщил, что я смогу увидеть своего ребенка только через месяц. А где бы вы были через месяц? В уютном загородном домике, адрес которого по чистой случайности забыли бы мне сообщить?
— Я не понимаю…
— Мама, — дочка требовательно дернула Тину за рукав, — мама, у нее под пальто есть еще и другая одежда, и ботинки снимаются!
— Да, солнышко, это очень красивая кукла.
— Ты купил ее специально для меня? — девочка снизу вверх посмотрела на Яна.
— Да, моя хорошая, специально для тебя. — Лицо, до этого напряженное и хмурое, изменилось до неузнаваемости. Он с такой нежностью смотрел на их дочь, что у Тины защемило сердце.
— Спасибо, — Яна вдруг вспомнила о хороших манерах. — Я назову ее Клементиной, как маму.
— Конечно, называй ее, как пожелаешь, — не переставая улыбаться, Ян посмотрел на Тину. Теперь в его взгляде не было и сотой доли недавней нежности, только холодная ярость: — Ну, я жду объяснений.
— Мне нечего тебе объяснять. Ты сам от нас отказался.
— Я отказался?! — он повысил голос, бросил быстрый взгляд на Яну и тут же перешел на шепот: — Да как ты смеешь?! Наш ребенок болел, а ты все это время прыгала из одной койки в другую. По-твоему, это забота?
Краски поблекли, окружающий мир выцвел до состояния старого фото. Единственным ярким пятном остался малиновый берет ее дочки. Главное, сейчас не сорваться, не унижать себя истерикой, не пугать своего ребенка.
— Ты имеешь в виду нашу недавнюю встречу? — Она даже нашла в себе силы улыбнуться.
— Встречу, — Ян саркастически хмыкнул. — Мне нравится, как ловко ты подменяешь понятия.
