полный список! Все тело сплошная гематома, порезы, ожоги!
— Вызывайте милицию!
— Я только сообщу, до утра она не придет в себя. Мы будем колоть ей серьезные обезболивающие. У вас есть какие-нибудь ее документы?
— Да, есть страховой полис, паспорта я не нашла.
Сашка протянула ему полис, который со всеми документами отдала ей Вера Васильевна, он пробежал глазами, достал из ящика стола объемный журнал и стал переписывать данные.
— Россиянка, это хорошо, меньше проблем.
Он отдал Сашке документ и совсем уж усталым голосом сказал:
— Идите, Саша, домой, приходите утром. Детей нашли?
— Да.
— Вот и хорошо. Идите.
То, что случилось с Ириной, потрясало до жути, до холодного ужаса обыденностью и неприкрытостью зла и пониманием своей незащищенности от беспредела и вседозволенности чужой, нечеловечески беспощадной воли.
Жила-была девочка Ира в большом российском городе, далеко от столицы. Жила с мамой, преподавательницей русского языка и литературы. Девочка хорошо училась, в совершенстве овладела английским и последние два года учебы в школе занималась репетиторством, зарабатывая на свою мечту. Мечта сбылась — Ира поступила аж в МГУ, на филфак. Место в общежитии ей не досталось по какому-то там лимиту, и заработанных денег хватило на то, чтобы найти жилье на первое время — маленькую комнатушку на самой окраине Москвы, с милой старушкой хозяйкой, квартиры передавали друг другу студенты, те, что закончили, — первокурсникам. Девочке повезло, хозяйка оказалась доброй и даже сделала ей регистрацию в столице.
Ира училась, вечерами подрабатывала, мыла полы, делала переводы одногруппникам — в общем, жила, как могла. Но случилась у нее большая любовь на третьем курсе — большая, красивая, с цветами, подарками, с московским мальчиком-мажором со старшего курса другого факультета. Ира влюбилась до слепоты — ничего не замечала, никого не слушала, критики любимого не признавала. Пришлось девочке прозреть, когда она узнала, что беременна, — мальчик ее бросил, да еще пригрозил всякими ужасами и своими неограниченными возможностями сотворить с ней любые несчастья, если она будет его преследовать и вообще появляться в его жизни.
Ира долго плакала, печалилась, но избавляться от ребенка не собиралась. Родились у нее двое детей — девочка и мальчик. Пришлось ей бросить университет и думать, как жить дальше — вернуться назад, в свой город к маме она не могла, мама болела все время и сама нуждалась в помощи, да и стыдно было возвращаться.
Ира, будучи еще беременной, познакомилась в женской консультации с веселой молодой украинкой Олесей, которая тоже ждала ребенка и жила по соседству — в рабочей общаге вместе со своим мужем. Олеся была на рынке продавцом, она-то и предложила нашей девушке работу. Ее хозяин, кавказец, искал продавца, причем не на рынок, в торгующую тряпками палатку, а в овощной мини-магазин, поэтому ему нужна была женщина с российским гражданством и регистрацией — чтобы все официально для демонстрации проверяющим своей законопослушности.
Так Ирина стала работать продавцом. Хозяин ее не обижал, никаких непристойных предложений не делал, помимо основной работы она мыла полы в подъездах и госучреждениях, куда смогла устроиться. Конечно, Ира мечтала найти такую работу, чтобы устроить деток в хороший садик, восстановиться в университете на заочное отделение. Правда, пока это так и оставалось мечтой.
Однажды Ира задержалась на работе — сдавала смену, а тут как раз пришел товар, пришлось все пересчитывать со сменщицей. Заглянула Олеся, подождала ее, помогла даже с товаром разобраться, и они пошли домой вместе. Возле них остановилась машина, оттуда выскочили три парня, затолкали девушек в автомобиль и увезли куда-то в глушь в Подмосковье.
Пятеро уродов, нелюдей решили отметить какое-то свое удачное криминальное дело водкой, наркотиками и понравившимися девчонками. Пойманных раздели, привязали к кроватям и… Первые несколько часов Ирина кричала, плакала, умоляла, потом впала в ступор, почти ничего не чувствуя, периодически теряя сознание, утратив счет времени. Олесе доставалось больше, может, потому что она кричала, сопротивлялась больше, обзывала выродков. Вечером второго дня Олеся умерла.
Ирина, поняв это, снова потеряла сознание, а когда пришла в себя, решила, что и она умерла — так непривычно тихо было. Она осмотрелась и поняла, что все пятеро мучителей спят, обколовшись и перепив водки. Руки и ноги ей давно развязали, чтобы удобней было издеваться, понимая, что ходить она уже не может.
Как она смогла выбраться из дома, натянуть на себя какие-то лохмотья, которые там нашла, и, главное, как она добралась до дороги, никто не знает, а она не помнила.
Но смогла точно рассказать оперативнику, который пришел в больницу утром взять у нее показания, где находится этот пыточный дом. Выродков арестовали — они так и не проснулись, когда в дом ворвалась группа захвата.
Олеся была там же, все еще привязанная к кровати.
— Дай мне сигарету! — хрипло потребовала Сашка у Ивана.
Он достал сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. Она затянулась, не закашляв, посмотрела вдаль.
Уже давно сумерки сменились темнотой, Коля опустил сетку от комаров, уютно отделившую летнюю кухню от остального мира, мирно потрескивали дрова, брошенные в мангал для освещения. Когда он все это сделал, Сашка не заметила.
Она ничего не замечала, когда говорила, сейчас только вынырнула, очнулась от воспоминаний. В разлитой тишине, нарушаемой еле слышным лягушачьим хором, так нереально ужасно, несовместимо с жизнью было все, о чем она рассказывала.
— Из больницы я забрала ее к себе через два месяца. Ей сделали еще несколько операций. Я нашла хорошего психотерапевта, он взялся ее лечить, посоветовал мне устроить Ирину на работу, я взяла ее к себе секретарем, моя бывшая секретарша как раз должна была уйти в декрет. Но она не живет! Вернее, живет в постоянном страхе! В ужасе! Она боится выходить из дома, ходить по улицам, боится людей, незнакомые мужчины вызывают у нее панику, жуткий страх! Хорошо хоть психотерапевт у нее женщина. А дети! Они так всего боятся, считывая с матери этот животный страх! Первое время, во сколько бы я ни пришла с работы, они меня ждали, выбегали в прихожую, хватались за мою одежду, так и ходили за мной везде. Не отпускали. Я готовлю — они со мной на кухне, одной рукой зайцев к себе прижимают, другой крепко держатся за мою юбку! И так же они гуляют с Надей на улице — просто ходят и держатся за нее! Врач настояла, что Ирине надо жить отдельно, научиться заново жить самостоятельно. Мы сняли ей квартиру, а она из нее не выходит! То есть выходит, конечно, но только не одна. Утром ее забирает Сережа, мой водитель, он теперь только ее возит и детей, вечером отвозит назад. В магазин она не ходит — попробовала пару раз, так у нее случился такой приступ страха, что она теряла сознание, приходится Надежде все покупать или Сергею.
Сашка затушила резким движением сигарету в пепельнице, которую подвинул к ней Иван.
— Дай еще! — попросила она.
Иван дал. Поднес к сигарете зажженную зажигалку, Сашка не прикуривала — смотрела куда-то в пространство. Он забрал у нее сигарету, прикурил сам и протянул ей. Она не заметила ничего — сильно затянулась, не закашляв и в этот раз.
– Недели две назад меня попросила прийти Иринин психотерапевт.
— Здравствуйте, Александра Владимировна! Хорошо, что вы пришли, нам есть о чем поговорить.
— Нам надо жить всем вместе?
Всю дорогу Сашка выдвигала варианты, зачем она понадобилась врачу, и ничего, кроме этого, не придумала.
— Пока нет, подождем, посмотрим. Я хотела поговорить с вами о другом. Видите ли, Александра
