— Вы так спокойны, Федор Кузьмич, здесь нет врагов?
— Напротив, они повсюду, но пусть они страшатся… Будьте спокойны, молодой человек, пока вы со мной, вам ничего не угрожает. — Старец распознал едва заметное удивление на лице Алекса и продолжил: — О, все очень просто, мой ранг, скажем так, чуть выше вашего, и мои намеренья, многие, исполняются. Сейчас я имею намерение быть в полной безопасности — будьте уверены, все будет именно так. Вчера, — глаза старца заблестели, — почти на закате солнца, я нашёл-таки источник с водой. Вода в нем, как и во всех здешних источниках, была черна, как уголь, и для питья непригодна. Видишь ли, Алекс, вода как гигантская информационная система впитывает в себя информацию и несет в себе, и, если эта информация зло, ложь, жестокость, ненависть — вода принимает отвратительную структуру, становиться черной, мертвой, вонючей. И наоборот, если воду окружают свет, любовь, добро — структура ее прекрасна, такая вода прозрачна, вкусна, дает силы и укрепляет дух. Вчера… вчера я нашел источник, он был болен и ядовит, но не безнадежен. Почти всю ночь я наблюдал за источником, молился, прерываясь лишь на короткий сон. А с первыми лучами солнца, увидел — вода посветлела, стала журчать и, о Боже, я услышал едва различимый звон воды, такой бывает на земле у родников, святых источников и чистейших горных ручьев. «Не все потеряно!» — сказал я себе и молился вслух. И вода услышала и ответила — журчала и звенела. Она в этом кувшине, — старец обернулся и посмотрел на кувшин так, как если бы он был наполнен бриллиантами, и продолжил: — Она укрепит дух титанов, особенно тех, кто готов освободиться.
— Титаны? Кто они такие? Я имею о них весьма смутное представление, — спросил Алекс.
— Титаны. Скоро вы увидите их собственными глазами. Это те, кто на земле пользовался большой властью, влиял на судьбы миллионов людей — монархи, полководцы, деятельные строители государственности… Здесь они находятся, как узники и рабы.
— Здесь находятся все властители, без разницы? Мне это не совсем понятно.
— Нет, прежде всего — тираны, они поднялись сюда из более глубоких страдалищ, многие из них были убийцами и душегубами лично — например, Иоанн Грозный. К счастью, среди держателей власти есть иные исключения, ничтожные по своему числу: те, кто, будучи держателем огромной власти, еще при жизни создали противовес своей великодержавной карме, создали его высокими моральными качествами, милосердием и добротой, либо даже страдальчеством. О, первый чье имя приходит мне на ум — Александр Невский, он сейчас находится в высших слоях просветления. Я имел честь беседовать с ним долгими часами и все время ловил себя на мысли, что проведенное с ним время пролетает мгновенно, да… но сейчас это не важно. Должен вам доложить, молодой человек, что пленников сейчас здесь более трехсот, и многие из них опасны для нас с вами, даже сейчас, но еще опаснее демоны, охраняющие их.
— Должно быть, очень важная миссия привела вас сюда из высших слоев? — Алекс вздохнул. — Там прекрасно, я был в одной из тамошних стран… Могу лишь сказать, что, где бы я ни был, в какие бы дали ни забросила меня судьба, я буду помнить всегда это непостижимое чувство полета тела, мысли… ощущение бесконечной любви, адресованной только тебе. Там радостные силы наполняют твое тело. События становятся ясными и понятными, тебе открывается суть вещей, душа стремится к творчеству и познанию.
— Я прекрасно вас понимаю, молодой человек, но, как я уже сказал вам, я добровольно спустился сюда, я выполняю свой долг, я мог бы быть одним из этих титанов. Когда-то я сам был правителем, одним из тех, кто веровали пьянящей и ослепляющей верой гордыни в великолепную, просто волшебную формулу: «В небе — Бог, на Земле — я». Я обладал большой властью, чтил самого себя, как пастыря душ и телес. Народ для меня был стадом — не более, я был уверен, что я знаю, что этому стаду нужно и что не нужно, что полезно и что губительно. Были плодородные годы, когда это стадо прирастало, были голод и болезни, и это стадо редело — гибли малые и старые, а я был уверен, что это естественный ход истории. Да, Алекс — это была правда, великодержавная! Но, чем больше я правил, тем больше понимал — есть другая правда, единственная, в которой я сейчас убежден. Любовь — это единственная сила, способная творить, совершенствовать человечество во всех его проявлениях. Там, на Земле, я мечтал о «Священном союзе», который мог бы объединить человечество в доброй воле и совести. Но эта идея не воспламенила ни одного правящего сердца, не затронула ни одной великодержавной души. К моему сожалению, я понял — «Священный союз» неосуществим.
— Дальше, что было дальше?
— Дальше я бросил все и изменил свой путь. Как? Все просто! Я понял, что невозможно гигантскую систему направить к здравому смыслу, тем более что этим здравым смыслом был голос одного человека. Моя душа хотела другого, она томилась… и я решил еще при жизни на Земле развязать узлы своей великодержавности, выйти из системы. Но система просто так не отпускает бунтарей, однако мне удалось перехитрить ее.
Солнце все еще держалось у горизонта, но Алекс почувствовал нарастающую прохладу, как будто тонкие струйки холодного воздуха начинали проникать в жаркую пустыню из невидимого гигантского холодильника, который внезапно открыли.
— Холодает, — сказал старец, — нам нужно поспешить к месту и развести костер, ночью будет холодно, но сейчас еще в течение часа будет легко и прохладно — это время отдыха от изнуряющей жары.
С противоположной стороны от висящего у горизонта солнца вспыхнуло зарево.
— Что это? Это молитвы титана?
— Да, Алекс, да, — подтвердил старец.
— В таком случае, я совершенно запутался — мы идем к титанам в одну сторону, а зарево молитв какого-то титана видно с противоположной стороны. Не понимаю!
— Зарево титана доходит к нам еще из более глубоких миров, он томится намного ниже, чем находимся мы. Он поднимается вверх, но очень медленно. Взгляни туда, там какой-то свет.
Две святящейся белые точки сверкнули у горизонта, очень быстро приближаясь к путникам. Алекс видел такие перед вратами Ада — это были воины Света. Путники остановилась и с любопытством наблюдали происходящее. Воины Света — их было двое, приближались достаточно быстро и вскоре в буквальном смысле пролетели мимо путников, не удостоив их и каплей внимания. Воин света, что был впереди, нес на своих руках черноволосую девочку с большими раскосыми глазами, лет восьми, бережно укрыв ее своим плащом. Следующий за ним воин был стражником, он охранял их путь. Алекса поразили глаза этой маленькой девочки — в них не было ни тени страха, только спокойствие. Казалось, девочка понимала суть вещей и чуть уловимая радость наполняла ее. Воины Света исчезли из вида очень быстро, как и появились.
— Они спешат, — с трепетом в голосе произнес Федор Кузьмич, — им дан всего час на то, чтобы нести детей, пока не так жарко. Они берегут их, и не могут нести их в дневную жару.
— Неужели здесь и дети томятся? Какой ужас!
— Нет-нет, что ты, успокойся. Детей здесь нет, их нет ни в одном из этих миров.
— Тогда откуда взялась эта девочка? И зачем ее несут эти воины Света?
— Я думаю, тебе нужно объяснить все по порядку. Видишь ли, молодой человек, титан, чьи молитвы мы видим ежедневно, когда-то очень давно совершил ни с чем не сравнимый по своей тяжести поступок — он приказал сбросить две чудовищные бомбы на удаленные от своей страны города.
Поверь мне, Алекс, миллионы мирных людей погибли в одночасье страшной смертью, такой, какой еще не знала Земля. Масштабы бедствия были очень велики. Но тяжесть поступка этого правителя резко усугубилась тем, что он, сам того не осознавая, служил высшему Злу, а основа этого служения всегда одна: стремление утверждения себя за счет остальных и всего остального. Для этого правителя не существовало личностей, каждая из которых имела способности к творчеству и любви, — а именно этими способностями проникает Господь в каждого из нас, в этом-то и заключается абсолютная ценность каждого. Вот и все.
— И все же, причем здесь эта девочка?
— О, эта девочка добровольно совершает не сравнимый ни с каким геройством поступок — она предоставляет себя для покаяния титану. Видишь ли, Алекс, титан давно раскаялся, но не может подняться вверх, пока не вспомнит имя каждого погибшего, не покается перед каждым. Но, как ты уже понимаешь, этот правитель благополучно жил в своей стране, он не видел ни одного из погибших. Так вот, эти люди, в том числе и дети, добровольно спускаются в низшие слои, способствуя освобождению титана, но жертв очень много, и титан поднимается медленно. И все же нам пора идти, — спохватился Фёдор Кузьмич, —
