миновало, и Бог сейчас воскресает в моей душе. Крест этот — символ бесконечного могущества, которым наделен всякий из нас. Теперь это могущество воскресает для жизни, мир спасен, и я способен творить Твои чудеса. Ибо прошел путем обычных людей и в них открыл Твою тайну. Так что и Ты тоже прошел путем обычных людей. Ты пришел в этот мир научить нас всему, на что мы способны, а мы не желали внимать Твоему поучению. Ты показал нам, что Слава и Сила доступны любому, и они, внезапно явленные нам, ослепили нас. И мы распяли Тебя не потому, что оказались неблагодарны по отношению к Сыну Божию, а потому, что испугались признать собственные свои возможности. Мы распяли Тебя от страха, что сами станем богоравными. Под воздействием времени и традиции Ты снова превратился в одно из отдаленных божеств, мы же вернулись к нашему человеческому уделу.
Нет греха в том, чтобы быть счастливым. Полдесятка упражнений и чуткий слух могут сделать так, что человек осуществит самые свои дерзновенные мечты. Я слишком тщеславился своей мудростью, и за это Ты заставил меня пройти дорогой, доступной любому, и открыть то, что узнает каждый, если чуть повнимательней вглядится в жизнь. Ты заставил меня понять, что каждый ищет счастья по-своему, и не существует образца, который можно передать другим. Прежде чем найти свой меч, мне пришлось открыть его тайну, а она оказалась необыкновенно проста: надо всего лишь знать, что делать с ним. С мечом и с тем счастьем, которое он будет воплощать для меня.
Я прошагал столько километров, чтобы открыть то, что уже знал раньше, — и я знал, и все мы знаем, — но что так трудно принять. Есть ли что-нибудь более трудное для человека, Господи, чем внезапное постижение: я способен достичь Могущества? Боль, которая сейчас теснит мою грудь и исторгает из нее рыдания, пугающие этого агнца, присуща человеку с момента его сотворения. Мало кому по плечу бремя одержанной победы — большинство отказывается от своих мечтаний, как только те становятся возможными. Люди отказываются вести Правый Бой, ибо не ведают, что им делать со своим собственным счастьем, и слишком сильно привязаны к земному и вещественному. В точности как я, который желал найти свой меч и не знал, что будет делать с ним.
Бог, дремавший внутри меня, просыпался, боль становилась все острее. Почувствовав рядом присутствие Наставника, я сумел наконец пролиться слезами. Я плакал от благодарности за то, что он отправил меня Путем Сантьяго на поиски моего меча. Я плакал от благодарности Петрусу, который, не произнося ни слова, сумел внушить мне: мечты мои исполнятся, если я сначала смогу определить, что же мне с ними делать. Я видел пустой крест и у подножья его — ягненка, который мог бродить по этим горам, где ему вздумается, и видеть облака над головой и под ногами.
Ягненок поднялся, и я двинулся следом. Я знал, куда он ведет меня, и мир, хоть и был окутан туманной пеленой, стал ясен для меня. Пусть я не видел в небе Млечный Путь, но знал: он существует, он указывает всем Путь Сантьяго. Я шел за ягненком, направлявшимся к городку, который носил то же имя, что и эта гора, — Себрейро. Там некогда случилось чудо — чудо преображения того, что ты делаешь, в то, во что веруешь. И не это ли было тайной моего меча и Дивного Пути Сантьяго?
И покуда я спускался по склону, мне припомнилась одна история. Некий крестьянин из соседней деревушки, невзирая на сильную бурю, разыгравшуюся в тот день, отправился слушать мессу в Себрейро. А служил ее монах, почти начисто лишенный веры и в глубине души презиравший самоотверженность крестьянина. Однако в самый миг причастия хлеб превратился в плоть Христову, а вино — в Его кровь. Эти реликвии и поныне хранятся в маленькой скромной церковке, и ценность их превыше всех сокровищ Ватикана.
Ягненок немного помедлил перед тем, как войти в пределы городка, где была только одна улица, которая вела к церкви. В этот миг я, объятый необоримым страхом, начал беспрестанно повторять: «Господи, я недостоин войти в Дом Твой». Однако ягненок взглянул на меня, словно хотел сказать, что пора уж навсегда забыть о том, что я могу быть недостоин, — во мне воскресла Сила, как может она воскреснуть в каждом, кто сумеет претворить свою жизнь в Правый Бой. Настанет день — читал я в глазах ягненка, — когда человек вернется и испытает гордость за себя самого, а вся Природа восславит Бога, Который дремал в нем, а теперь пробудился.
Да, все это я читал в обращенных ко мне глазах ягненка, ставшего ныне моим проводником по Пути Сантьяго. На мгновение все вокруг меня покрылось тьмой, и в голове понеслись картины, очень напоминавшие Апокалипсис: я увидел Великого Агнца на троне и людей, омывающих свои одежды в его крови. Так происходило пробуждение Бога, дремлющего в душе каждого из них. Я видел также битвы, видел годы лишений и вселенских катастроф, от которых в ближайшие годы содрогнется земля. Но завершится все победой Агнца, и каждый человек, сколько ни есть их в мире, пробудит дремлющего Бога во всем могуществе Его.
И, поднявшись, я последовал за ягненком к маленькой часовенке, выстроенной крестьянином и монахом, поверившим в конце концов в дело рук своих. Никто не ведал, кто были эти двое, — и лишь безымянные надгробные плиты на кладбище по соседству указывали, где покоятся их останки. Однако не известно, кто под какой лежит. Ибо для совершения Чуда нужно, чтобы две силы вступили в Правый Бой.
Когда я приблизился к дверям часовни, она вся была залита светом. Да, я был достоин того, чтобы переступить ее порог, — я обрел свой меч и знал, что делать с ним. И это были не Врата Прощения, ибо я уже был прощен и омыл свои одежды в крови Агнца. Я хотел ныне лишь одного — взять меч в руки и отправиться на Правый Бой.
В часовне не было креста. А на алтарь были возложены реликвии Чуда — дискос и чаша, которые я видел во время Танца, и серебряный ковчежец, хранящий кровь и плоть Иисусову. Я вновь обрел веру в чудеса и в то невероятное и небывалое, что способен человек совершить в своем будничном повседневье. А окружавшие меня вершины гор твердили мне, казалось, что существуют они для того лишь, чтобы бросать человеку вызов. А человек — чтобы удостоиться чести вызов этот принять.
Ягненок скользнул за одну из двух скамеек, а я поглядел вперед. У алтаря стоял Наставник с улыбкой облегчения на устах. И с моим мечом в руке.
Я остановился. А он приблизился ко мне и прошел мимо через всю часовню, оказавшись снаружи. Я двинулся следом. Поглядев в черное небо, он обнажил мой меч и велел мне взяться за рукоять. Устремил острие вверх и прочитал священный псалом о даровании победы тем, кто странствует и сражается:
Я преклонил колени, и, коснувшись клинком моих плеч, он проговорил:
И, едва лишь прозвучали эти слова, пошел дождь. Он оплодотворял землю, и вода его возвращалась на небо лишь после того, как, покорствуя ее благотворной силе, набухало зерно, вырастало дерево, распускался цветок. Дождь лил все сильней, я же стоял с поднятой головой, впервые за все то время, что следовал я Путем Сантьяго, чувствуя низвергающуюся с небес влагу. Я вспомнил о запущенных полях и возрадовался, ибо нынче вечером будут они орошены. Я вспомнил о леонских камнях, о наваррской пшенице, о выжженной кастильской почве, о жаждущих виноградниках Риохи — нынче ночью они пьют воду, хлещущую потоками, дарующую силу небес.
Я вспомнил, как воздвиг крест, и подумал, что буря, должно быть, вновь повалила его наземь для того, чтобы другой паломник смог постичь таинство Приказа и Подчинения. Я вспомнил про водопад — наверно, благодаря дождю он теперь стал еще мощней. И про Фонсебадон, где ради того, чтобы заново оплодотворить почву, оставлено было столько Могущества. И про воду, выпитую мною из стольких ручейков и источников, — теперь они не обмелеют, не пересохнут. Я достоин своего меча, ибо знаю, что с ним делать.
Наставник протянул мне меч, и я сжал его в руке. Поискал глазами ягненка, но тот куда-то исчез. Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения: Живая Вода падала с неба, и в струях ее блистал клинок моего меча.
Эпилог. Сантьяго-де-Компостела
Из окна моего номера я вижу кафедральный собор святого Иакова и туристов, толпящихся у входа. В толпе проходят студенты в средневековых черных одеяниях, торговцы сувенирами ставят свои лотки и палатки. Раннее утро, и, если не считать путевых заметок, эти строки — первое, что я написал о Пути Сантьяго.
Я приехал сюда вчера на рейсовом автобусе, курсирующем между Педрафитой, расположенной неподалеку от Себрейро, и Компостелой. Полторы сотни километров, разделяющих два города, мы одолели за четыре часа, и как же было не вспомнить тут, что порой мы с Петрусом тратили на такое расстояние две недели. Скоро я выйду из отеля и возложу на гробницу Сантьяго образ Пречистой Девы Явления, вделанный в три раковины. А потом при первой возможности улечу в Бразилию, ибо дела не ждут. Я помню, как Петрус сказал, что все впечатления от паломничества он вложил в свою картину, и мне в голову приходит мысль написать книгу о том, что я увидел. Но мысль эта еще смутная и отдаленная, а теперь, когда я вернул себе свой меч, мне еще много чего надлежит сделать.
Тайна моего меча известна мне одному, и я не выдам ее никому. Она занесена на бумагу и оставлена под камнем, но после такого дождя едва ли уцелела. И хорошо. Петрусу ее знать не надо.
Я спросил Наставника, как узнал он дату моего прибытия. Или, может быть, он уже давно здесь? Засмеявшись, он сказал, что приехал накануне утром, а уехал бы на следующий день, даже если бы я не появился.
Я спросил, как же это возможно, а он промолчал в ответ. Но когда наступил час прощанья, Наставник, уже садясь в машину, чтобы ехать в Мадрид, протянул мне небольшой знак ордена святого Иакова-Меченосца. И сказал, что я получил великое Откровение, когда заглянул в глаза ягненку.
Что ж, если я и впредь не буду ослаблять своих усилий, то, быть может, когда-нибудь сумею понять: там, где нас ждут, мы всегда оказываемся точно в срок.
Примечания
1
В том году, когда я совершал паломничество, по Пути Сантьяго прошло всего 400 человек. В 1999-м, по неофициальным данным, мимо упомянутого здесь бара проходило по 400 человек в день.
2
Regnum— царствие; agnus — агнец; mundi — мир (лат.).
3
Путь Сантьяго, проходящий по территории Франции, состоит из нескольких дорог, сходящихся воедино в испанском городе Пу-энте-де-ла-Рейна. Город Сен-Жан-Пье-де-Пор стоит на одной из этих дорог — не единственной и не самой оживленной.
4
Путь Сантьяго оставил один-единственный след во французской культуре, причем в той ее сфере, которая составляет предмет национальной
