- Я что-то должен сказать, да? - спросил он. - Там же была… какая-то клятва?
- Была, - кивнул Верещагин. - Но я её не помню, Дим. Мы все давно забыли свои клятвы… Я не знаю слов…
- Пусть… - шепнул Димка. Глаза его стали упрямыми. - Тогда вы… вы просто придумайте, что мне сказать. Чтобы была клятва. Вы ведь можете. Вы до войны книги писали. Я узнал…
- Хорошо, - и надсотник вдруг вырос и построжал. - Я придумаю клятву. Повторяй за мной. Я, Дмитрий Медведев…
- Я, Дмитрий Медведев… - отозвался мальчишка, вытянувшись с прижатыми к бёдрам кулаками.
- …вступая в ряды пионерской организации России…
- …вступая в ряды пионерской организации России…
- …и осознавая взятый на себя долг…
- …и осознавая взятый на себя долг…
- …торжественно клянусь…
- …торжественно клянусь… - мальчишка коротко выдохнул.
- …быть верным Родине, мужественным и честным… - звучал мужской голос.
- …быть верным Родине, мужественным и честным… - повторял голос мальчишки.
- …защищать то, что нуждается в защите, в дни войны и дни мира…
- …защищать то, что нуждается в защите, в дни войны и дни мира…
- …ни словом, ни делом, ни мыслью не изменять Родине…
- …ни словом, ни делом, ни мыслью не изменять Родине…
- …а если понадобится - отдать за неё свою жизнь.
- …а если понадобится… - мальчишка на миг запнулся, но договорил твёрдо: -…отдать за неё свою жизнь.
- Пусть будут свидетелями моей клятвы живые и погибшие защитники России и моя совесть.
- Пусть будут свидетелями моей клятвы живые и погибшие защитники России и моя совесть.
Надсотник повязал галстук на шею Димки. Побитые, перепачканные гарью пальцы мужчины сделали 'пионерский' узел автоматически, заученно, и он невольно улыбнулся.
- Почему вы улыбаетесь? - строго спросил, поднимая голову, Димка.
- Узел, - сказал Верещагин. - Я научу тебя, как его правильно завязывать.
Он успел уснуть снова, но сон опять нарушили. Зевающий Земцов привёл какую-то немолодую женщину, явно не знавшую, как себя вести, и старика - вполне бодрого, подтянутого.
- К тебе, - сообщил Сергей, уходя досыпать.
- Садитесь, - предложил Верещагин. - Хотите чаю?
- Спасибо, - поблагодарил старик, подождал, пока сядет его спутница, но дальше говорила именно она:
- Видите ли… я была директором этой школы. Станислав Степанович, - старик кивнул, - ветеран войны, он работал консьержем в одном из домов… - женщина откашлялась. - Вам не кажется, что это неправильно, происходящее сейчас? - увидев, что Верещагин иронично улыбнулся, женщина поправилась: - Я конкретно о ситуации с гражданским населением. Дети не учатся…
- Это даже не главное, - перебил её, извинившись взглядом, Станислав Степанович.- Я вот присмотрелся… вы воюете очень храбро, что говорить. Я не ожидал, что мы ещё можем так воевать… - в голосе старика прозвучала гордость, он кашлянул и продолжал: - Но вы воюете как бы сами по себе, понимаете? А ведь люди готовы помогать. Я со многими говорил, не только с пожилыми… И у многих есть навыки - например, можно делать мины, чинить форму, да мало ли что? Есть врачи, есть медсёстры, повара… Кроме того, гражданских надо отселить поближе к морю, это нетрудно…
Верещагин придвинул к себе блокнот и открыл его:
- Я писал докладную о чём-то подобном генерал-лейтенанту Ромашову, - медленно сказал он. - Но в общих чертах… А теперь давайте с вами поговорим подробно. И начнём - извините, Станислав Степанович! - всё-таки с детей.
- Олег! - рассерженный Земцов вошёл в комнату. - Извините… Что к тебе за делегации?! Эти пришли, которые… - он покосился на женщину. - Выйди.
- Я сейчас, - кивнул Верещагин, поднимаясь.
В коридоре переминались с ноги на ногу Влад и Пашка - друзья Димки. Пашка угрюмо молчал. Влад, глядя на офицера, сказал:
- Вообще-то это охренеть нечестно.
- Это ты о чём? - спокойно спросил Верещагин, мысленно посмеиваясь и не веря происходящему.
- А о том. Ходили вместе, и вообще вместе… А тут он приходит, гордый, как будто его орденом Сутулова наградили, с закруткой на спине…
- Погоди, - оборвал его Пашка. Звонким от обиды голосом сказал: - Мы что, выходит, недостойны?
- А зачем вам это надо? - спросил Верещагин, про себя подумав: ни разу ни он, ни мальчишки не сказали, о чём идёт речь - и так понимают…
- Значит - надо, - упрямо ответил не Пашка - Влад. - Так что, нам валить, правда недостойны?
- Несите галстуки, - сказал наконец надсотник. - Нет, постойте. Утром. Через три часа. Во-первых, у меня дело. А во-вторых, чтобы вы подумали. Попросите Димку. Пусть почитает вам, как мальчишек на таких вот галстуках вешали. И, если не передумаете - через три часа у меня…
…- Извините, - сказал надсотник, садясь к столу и придвигая к себе блокнот. - Ну что ж. Давайте вместе составлять проект - как жить дальше. Воевать будем мы. А вот жить придётся вместе…
СУД ГОРЯЩЕЙ ЗЕМЛИ
Ливень обрушился на Воронеж утром. Такой, какого ещё не было за весь месяц осады - тропически-бурный, тёплый, мгновенно наполнивший все канавы, все взревевшие трубы, все бетонные желоба, проложенные к водохранилищу с улиц обоих берегов.
Там, где набережная Будённого утыкается в пригородный лес, из развалин большого дома выскочили и с хохотом, криками стали носиться по лужам не меньше двадцати мальчишек и девчонок лет 7-10. Они прыгали, по воде, что-то кричали, поднимали руки и смеющиеся лица к небу, гонялись друг за другом и даже падали в тёплые, вспененные сотнями пузырей лужи, играли в салки вокруг трёх выжженных, давно остывших 'кугаров' с развороченными жуткими дырами в корпусах.
В десяти шагах от них, в широком бетонном жёлобе водоотвода, грудой лежали больше ста тел в чёрной форме - те, кто был убит ополченцами и казаками во время вчерашней попытки пройти набережной к Вогрэсовскому мосту, те, кто сдался в плен и был убит чуть позже.
Они лежали мёртво и неподвижно - наёмники знаменитых сетевых кондотьеров ХХI века - 'Blackwaters', 'Beni Tal', 'Close quarters protection association', 'Defence systems limited', 'Military professional resources incorporated', 'Saladin security', 'Vantage systems', 'Grey areas international', 'Dynocorp', 'Rubicon international', 'Sayeret group', 'Global studies group incorporated', польстившиеся, подобно своим предкам, на щедрую добычу, они получили не её, а - как те же предки четыреста и двести лет назад - свинец в живот; не пять тысяч пятьсот зелени в месяц, а нелепую и ненужную им смерть непонятно за что.
Они грудой лежали в водоотводе, и бурлящий поток шевелил их, придавая телам некое подобие жизни - жизни, которой они, молодые и сильные, обученные и уверенные в себе - не сумели распорядиться, и тёплый ливень колотил по драной чёрной форме, по запрокинутым к небу лицам, по толстой зелёной пачке, втиснутой в чей-то оскаленный рот, по надписи, вырезанной на чьём-то белом лбу ножом и уже почерневшей:
Наверху, над водоотводом, смеялись и шлёпали по лужам дети.
Ещё два месяца назад их не пустили бы сюда на порог - не то что в подвалы, в святая святых воронежского офиса РАО ЕЭС. Но те времена давно прошли, не было возле выбитых дверей охраны, да и самого офиса не было на две трети высоты, а его хозяин по слухам то ли сидел в американской тюрьме (где из него вышибали номера счетов), то ли был убит во время бомбёжки Москвы, то ли растерзан толпой беженцев в Шереметьево около своего самолёта… Единственное, что о нём напоминало - большой цветной портрет, в котором торчали две 'дартс', финский нож и который пересекала безграмотная надпись:
Грохот канонады сюда почти не доносился. Пожалуй, подвалы офиса могли бы выдержать прямое попадание 'томагавка', а уж от обычных обстрелов представляли собой вполне надёжную защиту. Четыре бензиновые лампы с мощными рефлекторами, направленными в разные стороны, стояли в центре круглого стола, за которым когда-то заседал совет директоров - 'в прошлой жизни', как сейчас любили говорить. В данный момент за ним заседал совет председателей пионерских отрядов города Воронежа - в помещении, специально выделенном генерал-лейтенантом Ромашовым под координационный центр организации. На стене висела здоровенная карта города.
- Ну и давайте глянем, что у кого, - черноволосый мальчишка лет 15 с глубоким свежим шрамом через всю левую сторону лица положил на стол крепкие
