пожаловать на Плантагенетский рынок редких зверей!!!», прошла довольно быстро.
На входе нас тут же взяли, и под белы рученьки и препроводили в кабинет управляющего. Высокий сердитый носач в тщательно измятом костюме поднялся из-за стола.
— Вам перечислить все нарушения, которые вы совершили за время пребывания на нашей планете? — строго спросил он.
— Спасибо, — вежливо сказал я. — Не стоит.
— Вы понимаете, что мы обязаны немедленно отправить вас обратно на корабль, предварительно содрав с вас немалый штраф?
— Ну разумеется, — кивнула Аллиса.
— И, конечно, мне не придется вам говорить, что для вашей планеты посещение Плантагенеты будет запрещено на ближайшие десять лет?
— Само собой, само собой, — хором сказали мы.
— Тогда я не понимаю, — от неимоверного напряжения директор капнул пятнышком слизи на борт пиджака, где тут же образовалась внушительная дырища, — почему вы так спокойны? Абсолютно не нервничаете! В чем секрет?
— В ней, — сказал я, показав пальцем на Аллису.
— В нем, — мгновенно отозвалась моя дочь, указав на меня.
— Ничего не понимаю, — застонал большой начальник. В сердцах он утер нос и застонал еще громче. Еще пару минут понадобилось на то, чтобы прибежать секретарше и забинтовать шефу обожженную ладонь.
— А все просто, — сказал я. — Эта девочка — мина замедленного действия. Вы не успеете глазом моргнуть, как она возьмет вас в заложники, перестреляет всех женщин-сотрудниц, а вашу служебную собаку-убийцу, если она, конечно, у вас есть, разорвет и сожрет.
— А еще, — мило улыбаясь, сказала девочка, — у моего папы внутри настоящая мина замедленного действия. И если вы нас не отпустите подобру-поздорову, я включу детонатор. Он разнесет ваш рынок в клочья, и потом Плантагенету вообще закроют для посещений.
— Это еще почему? — просипел полузадохшийся директор — видимо, слизь из носа ударила ему в голову.
— Потому что кто же зимой в гости ездит? — пожала плечами Аллиса.
— Какой зимой?
= Ядерной, ясное дело. Мина-то у папки внутрях с ядерной боеголовкой. Радиации будет ну просто завались!
— Доча, — слабо сказал я. — Откуда у меня внутри бомба?
— Ну я же тебе говорила, что я заминировала наш корабль, — нежно произнесла Аллиса.
— Так то корабль! — я почувствовал, что тоже скоро буду исходить ядовитой слизью.
— Но, согласись, так даже лучше!
Из нашего диалога директор рынка понял, что ни о каком блефе не может быть и речи. Он выскочил из-за стола и самолично открыл перед нами двери.
— Всегда рады мы вам к нам скорейшего к нам вам, — заикаясь, говорил он.
— Как скажете, — Аллиса снисходительно похлопала начальника рынка по щеке. — Как только, так сразу.
— Туда вам вот, пожалуйте, — показал направление к рынку директор. — Набирайте там всего, чего надо. Только, уж пожалуйста, улетайте поскорее! Если вас не затруднит!
— Ни в коем случае, — и дочка захлопнула дверь, и, не обращая внимания на взвывшего с той стороны директора, двинулась в указанную сторону. Мне ничего не оставалось… Хотя я мог бы сейчас стукнуть Аллису по затылку, а затем, потерявшую сознание, засунуть в анабиозную камеру на вечную заморозку, и тогда больше никто, слышите, никто не смог бы отравлять жизнь почтенному космобиологу. Ха! Ха!! Ха!!!
Но, с другой стороны, оставалась еще угроза штрафа, да и редкими зверями вряд ли бы удалось пробавиться. Да и с бомбой наверняка дочка…
— Пап, спорим, что ты сейчас идешь и думаешь, есть ли внутри тебя инородное тело? — сказал вдруг Аллиса.
— Ни в коем случае, я просто задумался о том, куда мы будем селить добытых здесь редких зверей. А о бомбе я и не думал думать!
— Зря, — и дочка прибавила шагу.
А еще говорят, что взрослые всегда могут понять своих детей! А вот вам! Видели? И нечего говорить, что я неуравновешен и холеричен! Сами бы как выглядели с такой дочурой и с бомбой в животе!
В полном душевном смятении я шел за Аллисой, пока нам не открылось чудесное зрелище! Поликлиника, а в ней — дверь с надписью «Рентген»!
— Папа, и не мечтай, — процедила дочка. — Мы пришли сюда не за этим!
Я тяжело вздохнул, и мы, пройдя мимо поликлиники и завернув за угол, погрузились в мир чистогана и наживы на братьях наших меньших.
Кстати сказать, редкие звери — не всегда меньшего размера, чем мы. Да и умом они часто не обделены. Как-то на Мнемозине меня на трех языках обложил маленький замызганный зверек, рывшийся на помойке. Причем обложил мысленно. Это потом уже я узнал, что это был самый низший представитель разума на планете, да еще с этаким гадким названием — пиндюр. Так вот, к чему я веду? Вы представляте, что могли бы сотворить с нашими мозгами высшие существа Мнемозины, если их самый завалящий пиндюр мог протянуть меня мысленно на русском языке на все тридцать три оборота с загибом у копчика?!!
Но это скорее исключения. Обычно редкие звери — это существа, обладающие разумом на примитивном уровне: поспали, теперь можно и поесть, поели, теперь можно и поспать. Именно таких особей мы и решили поднабрать для последующего изучения. Но сначала следовало пробиться через толпу: даже при условии о трех посетителях с каждой планеты раз в год, на рынке было не протолкнуться. Я ужасно хотел как бы случайно затеряться в толпе, чтобы по быстрому сгонять на рентген, но подлая дщерь втихомолку сковала наши запястья наручниками. Теперь оставалось только расслабиться и постараться получить удовольствие.
Рынок представлял собой обычные загончики, вокруг которых клубились покупатели. Из загончиков нестерпимо несло. Ароматы из клеток соединялись вместе, отчего иногда в воздухе происходили невообразимые химические реакции, и на посетителей мог неожиданно полить дождик — и хорошо, если из обычной воды. И еще лучше, если просто дождик.
Часто сами торговцы были не в курсе физических особенностей и условий содержания собственного товара. К примеру, подойдя к одной из безымянных клеток, я попросил продавца описать мне сидящее в ней существо. Тут зверь, похожий на помесь обезьяны с плоскомордой плиточницей, тряхнул мордой, и внезапно его физиономия превратилась в точную копию моего лица!
— Как он это делает? — вскричал пораженно я.
— Мак мом бета блендамед? — передразнило существо.
— Просто чудо какое-то! — продолжал восхищаться я.
— Косто будо фарфора-то! — сказал живой раритет.
Затем произошло более удивительное превращение: неизвестный редкий зверек развернулся, и — о! — я узрел свое лицо уже на другой поверхности, такой же плоской, как морда, но не такой приятной на вид!
— Скажи что-нибудь! — попросил я.
Ей-Богу, то, что «сказал» моим лицом уникальный зверек, вряд ли можно было назвать чем-то похожим на речь! Я еле успел отскочить и бросился прочь, волоча за собой хохочущую Аллису… Продавец тащился за нами два ряда, умоляя купить это животное! Он стоит с ним уже две недели, и никто не может отважиться приобрести его!
— А если его стукнуть, он не будет так делать? — спросила дочка.
— Если его стукнуть, — сказал продавец, — он станет фиолетовым в крапинку.
— И что?
— И все. Просто станет фиолетовым. В крапинку.
