— Но так нельзя! — воскликнула пани Кеся.
— Почему? — спросил Ян. — Если можно голосовать сразу за пять девушек, значит, можно пять раз за одну.
— Это одно и то же, — сказала толстушка и замолчала.
— Это не одно и то же! — запищала пани Кеся, и кружева грозно заколыхались вокруг ее фигуры.
Пани вице-председатель почувствовала: настал момент, когда она должна приступить к решительным действиям.
— Объявляю пятиминутный перерыв, — сказала она. — Вы пока побеседуйте, а мы с нашим дорогим гостем удалимся в кабинет директора и попробуем найти какое-то решение.
Она махнула рукой Яну, тот послушно встал, и они отправились в кабинет директора. Когда дверь за ними закрылась, пани вице-председатель театрально упала в кресло и вскричала:
— Пан Ян, дорогой, миленький, что же вы такое вытворяете?!
— Я? — удивился Ян.
— Разве вы не понимаете, что Магда не может пройти в финал?
— Почему? Ведь она самая красивая.
— Это не имеет значения. Она не может быть финалисткой, потому что не ходит у Кеси.
— Простите, но что значит «не ходит у Кеси»?
— Не посещает ее модельную школу и не принимает участия в показах.
— При чем здесь это?
— Какой же вы наивный. Пани Кеся предоставила наряды, декорировала зал, оплатила выступление Лауры Васонг и группы «Трусы инспектора Гаджет». Разве этого мало?
— Предположим, что много.
— Значит, мы многим обязаны пани Кесе. Очевидно, что звание «Мисс Подлесная» может носить только девушка из ее модельной школы.
— Но вы ведь сказали, что мы должны выбрать самую красивую.
— Красота — понятие субъективное.
— Но ведь все хлопали.
Пани вице-председатель глубоко вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Я не хотела об этом говорить, но есть и другие причины. Магда — дочь поэта, который живет в Подлесной, вы, наверное, слышали о нем, Петр Бжозовский, знаменитый литератор, его стихи переведены на многие языки.
— К сожалению, не слышал. — Яну стало неловко. — Но это, наверное, хорошо, что она дочь известного поэта.
— Может, он известный для французов, шведов, итальянцев и тому подобных. Для нас он просто выродок!
— Как же так?
— Вот так. Когда-то мы проводили большую акцию под названием «Украшаем Подлесную». В рамках этого проекта все устанавливали металлические заборы на кирпичной основе. Только поэт отказался. Заявил, что обшарпанный деревянный забор, который на одном честном слове держится, больше соответствует его внутреннему миру, поэтому он ничего менять не станет. Как вам это?
— Поэты — люди особенные, — сказал Ян. — Может, он действительно больше соответствует…
— Но не нам! Его забор нам всю улицу испортил. Кроме того, знаете, что он сказал о нас в газете?
— Что?
— Что у нас психология быдла. Там так и было написано: БЫДЛА! Нет, вы меня извините, но дочка этого негодяя не может стать «Мисс Подлесная»!
— Но она самая красивая!
Пани вице-председатель побагровела.
— Никакая она не красивая! — крикнула она. — Ни она, ни этот ее мерзкий папаша! Это мы красивые! МЫ! ВАМ ЯСНО?!!
— Ясно, — сказал Ян.
Он встал и пошел к двери.
— Мне надо пройтись, — сказал Ян. — Я еще не совсем здоров.
— Прекрасно! Прогуляйтесь и подумайте. Мы вас ждем на пончики. Только поторапливайтесь, публика ждет решение жюри.
Ян сбежал по ступенькам и вышел в ночь. Он повернул направо, затем налево и вдруг увидел слабо освещенный перрон.
Десять минут спустя пригородный поезд мчал его в Варшаву. За окном мелькали населенные пункты, но Яна они не интересовали. Казалось, он спит, но Ян все еще любовался стройной рыжеволосой девушкой с огромными серыми глазами.
Глава двенадцатая
ФЕНАКТИЛ
Тедди Кошикевич, как всегда, не подвел друга. Он не спрашивал Яна о произошедшем в Подлесной. Яну тоже не хотелось говорить об этом с Тедди. У обоих были другие мысли в голове.
Боб решил использовать Яна в рекламе нового кондиционера для деликатных тканей. Средство называлось «Венера», что, разумеется, навевало ассоциацию с богиней любви. Для рекламы этой жидкости в других европейских странах привлекались женщины. Но Боб настолько поверил в возможности Яна, что и представить себе не мог, чтобы кто-то другой рекламировал новый продукт «Би-си-би».
Идея была банальная: Ян, стоя перед камерой, держит в руках упаковку и говорит: «„Венера“ — жидкость любви». И улыбается. Все.
Съемки заняли около двух часов, никто особо не напрягался, потому что заранее было известно: улыбка Яна сделает свое дело. После монтажа (которого почти не было) Тедди полетел отдохнуть на Сейшелы. А Боб, как обычно, уселся с бокалом виски в своем кабинете и стал ждать информацию из магазинов.
Однако на сей раз телефон молчал. Боб какое-то время думал, что внештатники стараются собрать для него более точные данные и поэтому откладывают звонки. Но через сорок минут он не выдержал и начал звонить сам.
— Ну как?! — рявкнул он на первую девушку, до которой дозвонился. — Почему не звонишь, черт побери?!
— Не идет… — слабым голосом промямлила та.
— Что значит: не идет? Как это?
— Никто не покупает «Венеру».
— Как это никто?!
— Я уже здесь два часа стою, и никто не взял ни одной упаковки.
— Ни одной?!
— Вот именно. Другие средства покупают, а «Венеру» нет.
Фестон положил трубку. Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Но пересилил себя и продолжил звонить другим консультантам. Дела обстояли хуже некуда. В Варшаве, Кракове, Лодзи, Познани и Вроцлаве никто не покупал кондиционер для тканей «Венера».
Боб стал звонить директорам гипермаркетов, умоляя их снизить цены, установить рекламные плакаты, словом, сделать все, чтобы предотвратить катастрофу. Через полчаса «Венера» была самым дешевым средством на рынке, но, даже несмотря на это, кондиционер никто не хотел брать.
Боб заперся в своем кабинете и решил, что должен немедленно застрелиться. В ящике его стола лежал пистолет, но ему вдруг стало себя жаль. Вместо этого он достал из бара весь запас виски и напился
