как свинья.
Узнав о провале, Тедди незамедлительно вернулся в Варшаву. В самолете он слушал Пата Метени и вышел в «Окенче» лишь слегка бледный и в состоянии легкой меланхолии. Сразу же из аэропорта поехал в агентство, ни с кем не разговаривая, прошел в своей кабинет и вставил в видеомагнитофон кассету с рекламой. Тедди посмотрел запись один раз, второй, третий, четвертый, остановил пленку на финальной улыбке Яна, долго смотрел на изображение и вдруг все понял.
Улыбка Яна не была лучезарной, радостной, открытой миру, как прежде. Она стала горькой и печальной. Никто не поверил, что Ян держит в руках жидкость любви. В рекламе не было любви, лишь усталость, потерянность, апатия. Тедди вытащил кассету и с размаха бросил ее в мусорную корзину.
— Что было, то прошло, — пробормотал он. После этого Тедди спустился в бар и объявил, что организует вечеринку под названием «Прекрасный провал». Кошикевич имел обыкновение устраивать празднества не только по случаю больших успехов. Неудачи тоже были поводом для торжества.
На следующий день после сытного завтрака, который оказал на него благотворное влияние, Тедди пригласил к себе Яна. Вытащив из корзины кассету, он вставил ее в видео и перемотал пленку до момента финальной улыбки.
— Ясь, ты видишь это? — мягко спросил он.
— Что я должен видеть? — не понял Ян.
— Твоя улыбка стала другой. В ней нет радости и оптимизма.
Ян вгляделся в собственное лицо.
— Может, я не постарался… — неуверенно сказал он.
— Нет, мой дорогой… — усмехнулся Кошикевич. — Ты ведь не актер, и раньше ты не играл. Это просто в тебе было. А теперь исчезло.
— Но почему?
— Не знаю. Что-то на тебя повлияло.
— И что же теперь будет?
— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить как с другом. Ты бы мог остаться в нашем агентстве, благодаря тебе я много заработал, поэтому могу спокойно тебя содержать около полугода, но не знаю, хочешь ли ты этого.
— А почему я должен не хотеть?
— Давай посмотрим правде в глаза. В рекламе тебя больше никто снимать не будет. Другого занятия у меня для тебя нет. Ты можешь сидеть в буфете и пить кофе. И все.
— Я стал ненужным, да?
— Откровенно говоря, да.
— Что же мне теперь делать?
— Ты должен начать сам заботиться о себе. До этого всегда кто-то приходил, брал тебя за руку, направлял, а ты послушно шел. Настало время самому принимать решения. Не спеши. Ты получишь деньги за шесть месяцев, хотя, по-моему, и так не испытываешь в них недостатка. Что скажешь?
Ян встал и протянул Тедди руку.
— Я пойду, — сказал он.
— Позвони мне на днях.
— Позвоню.
В коридоре он снял с вешалки плащ и, ни с кем не прощаясь, вышел на улицу. Шел сильный дождь, но Яну не хотелось возвращаться. Он поднял воротник. Улица была пуста.
Несколько последующих дней Ян Август сидел дома и смотрел телевизор. Он надеялся, что зазвонит телефон и все изменится. Но шел день за днем, а телефон молчал. Тогда Ян решил пойти к Профессору, поскольку решил, что только тот сможет его понять. Был вторник, и Ян вспомнил: как раз завтра в отделении 3 «Б» день посещений.
В среду распогодилось, и Ян почувствовал себя лучше. По улице только что проехали две огромные поливальные машины, тротуары сверкали чистотой. Из витрин магазинов заинтересованно смотрели манекены, а прохожие спешили по своим делам. Ян шагал по улице и думал о том, что не стоит расстраиваться, ведь на свете столько всего интересного.
Однако чем ближе он подходил к больнице, тем меньше оптимизма у него оставалось. Он вспомнил о своей квартире, в которую никто никогда не приходил в гости, вечно молчащем телефоне, чужих людях вокруг и одиноких прогулках по городу.
А не лучше ли ему было в отделении 3 «Б»? Там он мог бы анализировать с Профессором творчество Шекспира, слушать музыку, читать умные книги. Ничего, что двери на волю закрыты. Подумаешь!
Ян дошел до больницы, поднялся на лифте на свой этаж и осторожно нажал на кнопку звонка.
Дверь открыла одна из медсестер. Какое-то мгновение она удивленно смотрела на него, потом воскликнула:
— Это же пан Ян! Проходите, пожалуйста.
Ян осторожно вошел. В коридоре было пусто, видимо, больные после утренней прогулки разошлись по своим палатам.
— А Профессор… — неуверенно спросил Ян, но в это мгновение ближайшая дверь широко открылась и показался доцент Красуцкий.
— Кого я вижу! — воскликнул он, увидя Яна. — Знаю, знаю, что у вас все в порядке, мой дорогой. Все получилось, и как!
— Что получилось? — спросил Ян.
— Это великое достижение психиатрии! — продолжал доцент, поднимая палец. — Со своим расстройством вы были обречены на безысходное существование в больнице, которое лишь ухудшало бы ваше состояние, а тем временем… нет, это неслыханно… a propos… кстати, вы ничего не вспомнили?
— К сожалению, нет.
— Ничего, мой дорогой. Самое главное то, что ваш случай доказал: безнадежно больной человек может нормально жить и функционировать в обществе. Да как! Вы знаете, что я пишу о вашем случае научную работу?
— Очень приятно, — сказал Ян. — Но если говорить о функционировании…
— Только не жалуйтесь, дорогой друг. Вы выиграли приз в лотерею, и не раз, а два. По правде говоря, так не бывает. Браво! Поздравляю!
— Спасибо.
— Что вас к нам привело?
— Я хотел бы увидеться с Профессором. Он еще здесь?
— А где же ему еще быть? Старый безумец. Нет, я не злорадствую… Конечно, он здесь, только теперь в другой палате, в самом конце коридора. Там немного темновато, но он доволен. Утверждает, что обрел покой, необходимый для размышлений. Я в эти его размышления, ясное дело, не верю…
В дежурной раздался звонок и послышался женский голос:
— Пан доцент, вас просят спуститься на второй этаж!
— Что за жизнь! — воскликнул Красуцкий. — Слышали, дорогой мой? Я у них как мальчик на побегушках. Последняя дверь направо. Этот старый чудак, насколько мне известно, как всегда, сидит там над своим Шекспиром.
Доцент Красуцкий поспешно пожал руку бывшему пациенту и ушел. В отделении было тихо. Лишь откуда-то из глубины Ян услышал голос, как ему показалось, пана Поняка:
