Он обратился к девочке:
— Твою маму Ольгой зовут?
— Да, мама Оля.
— Точно. Есть такая. — Милиционер поддел пальцем козырёк фуражки, открывая лоб. На нём стал виден красный рубец от головного убора. — Есть такая, — повторил он. — Живёт у своей матери, её бабушки, — он кивнул на девочку. — Старуху зовут Евдокия Никитишна. Я знаю. Сколько раз разбирались с этой Ольгой…
Милиционер задумался, подошёл к карте-схеме, висевшей на стене, ткнул пальцем в бумагу.
— Дом на углу, недалеко от колодца.
Вернувшись к столу, сдвинул телефонный аппарат в сторону.
— Вы подождите тут. Через пять-десять минут должен Круглов подъехать. Мы отвезём вас. Пешком далеко идти. Как она сюда забрела? — старший лейтенант недоумённо посмотрел на девочку, потом сделал знак Ермилу, как старшему в пришедшей компании, чтобы он вышел в коридор.
Когда они вышли, милиционер затворил за собой дверь.
— Мать у этой девочки… как бы это сказать, — он выпятил губу. — Одним словом, пьёт, свихнутая, пропадает неделями неизвестно где, девочка живёт с бабкой… А та разве усмотрит…
— Бабка старая? — спросил Ермил.
— Очень старая. Под восемьдесят. Немощная старуха.
Луч фар скользнул по окну и на улице затарахтел мотор.
— Вот и мотоцикл, — сказал старший лейтенант. — Я сейчас Круглову скажу…
Мотоцикл был с коляской. Ермил сел сзади сержанта, Саша — в коляску, посадив на колени Веру, и скоро все благополучно добрались до деревни. Она утопала в темноте. Мотоцикл остановился у чёрного пятна дома. Ночью трудно было разобраться, что он из себя представляет, но Саше показалось, что был он небольшим, в три окошка, в одном горел неяркий свет. Высокие кусты скрывали террасу.
— Вот этот дом, — сказал сержант.
— Давай показывай, где тут у вас калитка? — сказал Саша Вере.
— Вас сопроводить или сами справитесь? — спросил сержант.
— Сами, — ответил Ермил. — Что уж тут. Спасибо.
— Не за что. Я поеду. Делов много.
— Езжай! Обратно сами дойдём.
Сержант развернулся, и скоро урчание двигателя затихло.
Почти наощупь, продираясь сквозь мокрый кустарник, который обрызгивал лицо холодными каплями, подошли к крыльцу.
Саша сильно постучал. На террасе зажёгся свет. Было слышно, как открылась дверь и женский голос спросил:
— Кто там?
— Здесь Евдокия Никитишна живёт? — спросил Лыткарин.
— Здесь. Что вам надо?
— Мы внучку её привезли.
— Баба Дуся, баба Дуся, Верочку привезли! — громко закричала женщина и бросилась в дом.
Из открытой двери послышалось кашлянье и глухой старческий голос. Слышно было, как старуха спрашивала: «Что с ней? Что с ней?» Женщина вновь появилась и открыла дверь на крыльцо. Вера вбежала первой, за ней вошли Ермил и Саша.
— Ой, Верочка, где ж ты пропадала? — женщина прижала девочку к себе. — Бабушка так беспокоилась, так… все глаза проглядела. Проходите, проходите! — пригласила она Сашу с Ермилом в дом, видя, что они замешкались у порога. — Спасибо вам, добрые люди…
Верочка бросилась обнимать старуху. Евдокия Никитишна была в шерстяной кофте, простоволосая. Седые волосы собраны на затылке и скручены в небольшой узел, прихваченной гребенкой.
— Вы присядьте, — пригласила она гостей, кивнув на стулья. Потом обняла девочку и заплакала: — Где же ты пропадала, внученька? Уже ночь поздняя… Я так расстроилась, что тебя нет. Не знала, что и думать. Старая я, ноги совсем не ходят, чтобы искать тебя, бегать… Спасибо вот тетке Юле, хоть она не оставила меня…
— А мы хотели утром в милицию заявить, если Вера не найдётся, — говорила Юля Ермилу. — Правда, у тети Дуси была надежда, что Вера ушла к Нюре, двоюродной сестре отца. Надеялась… Где вы её, горемычную, нашли?
Ермил кивнул Саше и тот рассказал, как и где нашли девочку.
— Бедная, — вздохнула тетка Юля.
— Спасибо вам, ребята, — сказала старуха. — Не знаю, чем вас и отблагодарить.
— Вот ещё, — сказал Саша. — Какая благодарность! Обычное дело…
— У меня яблоки есть. Хорошие, антоновские. В чулане. Принесу.
— Не беспокойся, мать, — хотел её удержать Ермил, но она юркнула в чулан и принесла корзину спелых яблок. Совала в руки: — Берите, кушайте! Не знаю, как вам благодарна.
Комната наполнилась свежем ароматом антоновских яблок.
Ермил с Сашей, чтобы не обидеть бабку, взяли по яблоку.
— Ты покорми её, покорми, — говорила соседка Юля бабке, раздев девочку и повесив пальтишко на крючок. — Дай попить тёпленького да уложи спать, закрой ноги потеплее, ночь холодная и неизвестно, сколько времени она в сарае сидела, как бы не простудилась девка. А я уж пойду, время позднее, — спохватилась она. — Семён мой, наверное, заждался. Ой, как всё хорошо обернулось, — проговорила она в дверях.
— И мы пойдём, — сказал Лыткарин. — До свидания!
— Чем же мне вас отблагодарить, — заохала Евдокия Никитишна.
— Ничего нам, мать, не надо, — вставил слово Ермил. — Выходит, что мы из-за благодарности твоей всё это делали?
— До свидания, Вера, — протянул руку девочке Саша.
— До свидания!
Ермил погладил Веру по голове:
— Расти большая, — сказал он.
Вера ничего не ответила — у нее от усталости слипались глаза.
Штамповщики вышли. Дождь перестал моросить. —
— Интересная девчонка, — проговорил Саша. — Не бойкая, а куда забрела! Ты чего молчишь, Ермил? — он подергал попутчика за рукав.
— Задумался, — ответил Прошин и вздохнул.
У бывшего митинского переезда они расстались. Отойдя несколько шагов, Лыткарин остановился, обернулся, посмотрев на удаляющегося Ермила. Тот появился под фонарем в чёрном намокшем плаще, похожий на большую добрую птицу.
Саша не спешил домой. Он не знал, почему. Сегодняшний день был какой-то особенный. Будто неожиданно он сам для себя вырос. Что вчера ему казалось непонятным, сегодня стало простым, и от этого ему стало радостно. Он шлёпал по лужам, как в детстве, расплескивая воду, и ему хотелось подпрыгнуть и бежать, бежать.
«А хороший человек, Ермил, — думал он. — Зря его считают у нас, что он себе на уме. Он просто добрый, ненавязчивый человек». И от этой мысли Саше опять стало радостно.
10.
Фунтиков всегда вставал рано. Он с женой держал поросёнка и с десяток кур. Поэтому, кроме работы, было много домашних дел, со всеми надо было управиться, и нежиться в постели долго не приходилось. И сегодня он встал, когда ёще было темно, и пошёл в сарай вычистить у поросёнка в хлеву. Вычистив хлев и посыпав мостовник свежими опилками, привезёнными неделю назад, он взял вёдра и отправился на колодец, который был на соседней улице.
