В прошлом году на онлайновом семинаре я дала такое задание:
«Возьмите рисунок ребенка. Можете взять рисунок своего или чужого ребенка, можете работать с тем, что я выбрала.
Попробуйте перерисовать один или два рисунка.
Мы еще такого не делали, но это стоящий метод понять мышление ребенка-художника.
Я перерисовала сотню рисунков терезинских детей, чтобы понять их. С чего они начинают, как движется рука и мысль — синхронно, скачкообразно, как создается композиция.
Попробуйте создать картину с элементами детского рисунка. Для этого я бы предложила акварель. Посматривайте на работы Клее».
Мы собрали галерею детских рисунков знаменитых художников, обсуждали вместе линии и композиции в работах наших детей. Особенно сложным оказалось копировать беспредметность, то есть малышовые каляки-маляки. Оказывается, «топография местности» у каждого малыша своя, те же загогулины, точки, линии и пропуски расположены иначе.
Предметы воображаемые и реальные
Терезинские рисунки мы сгруппировали на стене в фиолетовой комнате. Лекций больше не будет, можно ее занять. Второе «панно» готово.
В перерыве мы разостлали на полу рулонную бумагу в четыре полосы. Беговые дорожки. Марафон.
Под веселую музыку мы носились друг за другом между белых дорог. Встряхнулись. Принялись за «контрасты». Это простенькое упражнение будоражит ум и руку. Большой — маленький, толстый — тонкий, светлый — темный — эти контрасты должны прочитываться с ходу, как на плакате. Десять минут — и на белой бумаге не осталось свободного места.
Перевернули листы — диктант. Любимое упражнение Эдит Крамер. Она рассказывала мне, как ей нравились диктанты Фридл. Невозможно было предугадать, какой предмет последует дальше, приходилось соединять на одном листе вещи совершенно неожиданные.
Итак: спичечный коробок, клубок ниток, прозрачная банка, лисий хвост.
Стремительные, точные рисунки. Итальянцы не могут рисовать плохо, они с детства поют.
Собрать нарисованные предметы в композицию.
Не спрашивают, как это сделать. Все спрашивают — они нет. Сочиняют картину, содержащую в себе все эти элементы. Потрясающие композиции! Надо будет их вырезать и сгруппировать в простенке между колоннами. Но не сейчас. Все так уютно сидят, так сосредоточенно работают. И место на бумаге еще есть.
Девушка, у которой умирает мама, забыла о страхе чистого листа. При упоминании имени Фридл она включается в дело с полуоборота.
— Мама, я заметила за тобой одну странность, — говорит мне Маня.
— Какую?
— Спичечный коробок вылетает из тебя первым. Я еще по Музею Израиля помню задание — спичечный коробок и тишина. Может, ты скрытый пироман?
В детстве я собирала этикетки, труднее всего отдирались этикетки со спичечных коробков. Они считались самой большой ценностью. Мне нравился запах серы, звук от чирканья спички о коричневую полоску на боку, нравилось задувать огонь. Мама прикуривала от зажженной спички и давала мне ее задуть. Меня завораживал дым, струящийся от папиросы.
Следующее задание. Мы с Маней расставляем на полу разные предметы — все, что попадается под руку. Сначала по одному.
— Попробуйте создать форму движением руки, ничего не закрашивать, никаких теней, одной линией. Если дыхание и движение руки будут синхронными, сама линия даст объем предмету.
Работа идет, мы с Маней приставляем к каждому имеющемуся предмету новый, к стеклу — камень, к картонной трубке — чью-то туфлю… Затем третий предмет.
«Натюрморты» готовы. Мы выносим прототипы за дверь и возвращаемся с глиной, стеками и досками.
— Лепить рельеф или круглую скульптуру?
— По желанию.
Маня тоже уселась лепить. Плоскость бильярдного стола с шаром, двое игроков по пояс.
— Четыре предмета, а заказано три, — говорю я Мане.
— Шар не считается, — говорит Маня, — его сейчас забьют.
Кафе на углу
После перерыва мы идем в кафе. В то самое кафе, где по утрам мы пьем кофе. Клаудия читает газету,