Глашатый свернул приговор, упал на колени, а потом лицом вперед на доски эшафота. В его спине мелко подрагивали две длинные стрелы. Потом упал палач, бюргеры, метнувшийся наутек подмастерье. С улиц послышался тяжелый топот, и на площадь вылетели молчаливые воины в вороненых доспехах, с развевающимися за плечами черными плащами. Сверкнули радугой изогнутые клинки, упали вниз, рубя плечи и рассекая головы, покатились по земле сбитые лошадиными тушами тела.
Толпа взвыла в ужасе, плеснула в стороны, словно вода от упавшего в миску камня. Горожане бежали, ничего не видя перед собой и мало соображая, опрокидывая друг друга и стражников у эшафота. Некоторые из воинов попытались оказать сопротивление, встретить демонов на алебарды. Но вне плотного строя шансы на успех у пехотинцев были ничтожны. Отводя саблями тяжелые, а потому медленные наконечники от лошадиных морд и боков, всадники просто наезжали на противника конями, опрокидывали и затаптывали.
Через несколько минут площадь опустела. На ней остались только мертвецы и раненые.
Всадники частью разъехались по улицам, а полтора десятка остались, описывая по площади медленные круги. Один из воинов свернул к обложенному хворостом столбу, выдернул боевой топорик, прямо с седла несколькими ударами перерубил веревки.
– Наконец-то, – облегченно вздохнул Вожников, разминая плечи. Спрыгнул вниз, указал на эшафот: – Уважаемый Хафизи Абру, развяжи руки слугам нашей хранительницы. И еще нам нужны лошади.
– Вон, три скакуна у коновязи, – указала в сторону ратуши шевалье, первая побежала вперед.
Егор кинулся следом, рядом с ней стал разматывать поводья, и вдруг краем глаза увидел, как распахнулась дверь. Из нее выбежал стражник с алебардой и тут же метнул оружие со всего замаха.
– Копье-е!!! – Вожников кинулся на женщину, сбивая ее с ног.
Спину обожгло болью, дернуло чуть в сторону. К тому моменту, когда Егор вскочил, стражник уже успел выхватить меч и почти успел добежать:
– Сдохни, ведьма!!!
Для своего укола он выбрал поднявшуюся на колено воительницу. И потому Егор с легкостью, даже изяществом провел классический прямой левой. И, конечно же, кулак оказался заметно стремительней меча.
Изабелла перевела дух, кашлянула. Встала на ноги:
– Ты опять спас мне жизнь, Егор-бродяга. Причем два раза.
– Ноги! – сказал Вожников.
– Что «ноги»? – не поняла воительница.
– Ноги делаем, пока не поздно! – Егор расстегнул пояс бесчувственного стражника, выдернул, подобрал меч, все вместе протянул женщине: – На первое время, шевалье.
– Благодарю. – Она окончательно пришла в себя, опоясалась, поднялась в седло, подобрала поводья. Оглядела площадь. – Мартин, Шарль, дураки бестолковые! Вон, в трактире дверь открыта. Бегите туда, наверняка лошадей найдете. Берите всех! Торопитесь, коли опять в петлю не желаете, и нагоняйте. Сарацин, тебе назначаю коня от привязи, твою служанку я посажу перед собой. Поехали!
Промчавшись галопом по узким пыльным улицам, они выскочили на какую-то неухоженную дорогу, по ней пронеслись до полей, разлинованных длинными, уходящими в бесконечность виноградниками. Здесь шевалье лошадей придержала, оглядываясь за спину.
– Кажется, нагоняют…
Однако первым к путникам присоединился веселый Пересвет, ведущий в поводу восемь скакунов:
– Ловко все получилось, правда? Р-раз – и вы уже на свободе!
– Чему ты радуешься, раб? – зло осадила его воительница. – Второй раз хозяина в беде бросил. Кабы не сарацин и его знакомство с герцогом, жариться бы нам сейчас на углях! Это ведь наверняка Карл Орлеанский дворян доверенных прислал ученого из беды вызволить. Понравился ему, выходит, мудрый Хафизи Абру, коли на такой риск пошел…
– Что у тебя со спиной, господин? – с тревогой спросил княжич.
– Думаешь, мне видно?
– Стеганка драная и вся в крови!
– О, проклятие! Дай, посмотрю, – воительница подъехала ближе.
– Позволь лучше мне, женщина-воин, – попросил сарацин.
– Тихо, тихо! – встревожился Вожников, вспомнив, что никаких лекарств у них с собой нет. Даже банального вина. – Если не течет, лучше не трогать! Запеклось, и ладно. Нарывать начнет – тогда займемся. О, шевалье Изабелла, кажется, твои слуги едут! Тогда давайте в виноградники отвернем, от чужих глаз подальше.
Путники послушались, и маленький отряд версты четыре скакал между рядами лозы, пока, наконец, они не оборвались возле какого-то ручья.
– Привал! – спешился первым Егор. – Так… Шевалье, мудрый Хафизи Абру… Вы все слышали список наших примет. Две рыжие женщины в мужских нарядах, сарацин и иноземец. С ними четверо слуг. Посему в прежнем виде нам никуда дальше ближайшей деревни не уйти. Опять страже попадемся. Посему сделаем так. Пересвет, проныра, глаза нигде не мозолил. Посему его нужно переодеть в знатного путешественника. А мы станем изображать его свиту. Вам, дамы, придется вернуться в платья и тщательно спрятать волосы, благо сию скромность церковь только одобряет. Тебе, друг мой, на время отказаться от халата и чалмы. Ну, а мне… Переодеться и помалкивать, как глухонемому. И все, приметы мимо. Сможем ехать по любой дороге, никто внимания не обратит.
– Разумно, – немного поколебавшись, признала шевалье.
– Не стоит напрасно искушать судьбу, – кивнул сарацин. – Согласен. Потерплю несколько дней одеяние неверных.
– Вот и хорошо. Пересвет! – подозвал Вожников княжича. – Тебя не ищут – тебе за покупками ехать. Скачи вдоль ручья, наверняка в селение какое-нибудь попадешь. Там разберешься. А мы, не торопясь, следом.
Вечером следующего дня в город Дрё въехал разбитной немецкий дворянин, следующий из Баварии в Нант к дальним родственникам. Вслед за ним тряслись в повозке две служанки, унылые невольники, а охраняли скромный обоз четверо уставших с виду, но явно бывалых воинов. Недостатка в средствах юноша явно не испытывал, поскольку снял на ночь сразу половину второго этажа. Лучшую комнату для себя и еще четыре – для свиты.
– Вот твое вино, Егор-бродяга, – вошла вслед за Вожниковым в его комнату шевалье Изабелла. – Давай, ложись на живот. Буду смотреть, что там у тебя на спине. Хочешь не хочешь, а старое тряпье все равно надо убирать.
– Может, я лучше сам?
– Давай! – согласилась воительница. – Только, чур, я посмотрю. Зело интересно, как ты это делать станешь? Молчишь? Тогда на, глотни. И снимай рубаху.
Егор смирился, полуразделся и вытянулся на постели. Шевалье тут же деловито уселась ему на ноги, стала ковыряться в ране. По спине побежал влажный холодок, слегка защипало – но больно, в общем, не было.
– И заклею шелковой лентой, раз уж сарацин так настаивает. Полежи спокойно, чтобы присохло. Не в тряпки же тебя заматывать?
Она пошевелилась, покачалась, что-то зашуршало, опять пробежал холодок.
– Я не люблю оставаться в долгу, Егор-бродяга. Ты спас мне жизнь, и за это я исполню любое твое желание. Но поскольку ты еще и дурак, то желание для тебя я выберу сама…
Шевалье Изабелла перевернула его на спину, и молодой человек увидел, что она уже полностью обнажена. Красные пляшущие язычки свечей осветили полную большую грудь, легкий розоватый пушок по всему телу, но при том почему-то совершенно зачернили губы. Женщина наклонилась вперед, коснулась ртом его губ, пока еще слегка – и кончики сосков заскользили по груди, щекоча, горяча, порождая самую что ни на есть злобно-низменную страсть.
– А это тебе, бродяга, до утра больше не понадобится… – Она, отодвинувшись, решительно стащила с него порты, вернулась назад. – Не вздумай шевелиться, лента оторвется!
Изабелла наклонилась вперед и поцеловала его по-настоящему, словно пытаясь выпить, проглотить.
