Одновременно ее бедра приподнялись и опустились – и тело шевалье поглотило Егора уже полностью, став с ним единым целым, и стало плавно покачиваться, вытягивая остатки разума и оставляя только жажду, вожделение и страсть…
Теперь передвижение маленького отряда стало скучным, спокойным и однообразным. Легль, Алансон, Майен, Шатобриан. Путники спокойно въезжали в города, отдыхали в трактирах, двигались дальше, и нигде не замечали на себе ни единого косого взгляда. Через десять дней они въехали в Жосселин: скромный и тихий городок, окружающий трехбашенный замок, отстроенный на берегу реки. Похоже, здесь жила только прислуга графского дома и несколько торговцев. Во всяком случае ни одной ремесленной лавки Егор не заметил, равно как пекарен или скотобоен. Типичный центр сельского захолустья, занятый только хлебопашеством и огородами. Даже трактир здесь был всего один, да и тот на четыре комнаты.
Два дня шевалье Изабелла прихорашивалась – если можно так назвать чистку одежды и приобретение нового чепца. Скорее – она просто нервничала, никак не решаясь предстать перед родичами, от которых сбежала много лет назад, в качестве жалкой просительницы.
– Зачем тебе это нужно, прекрасная амазонка? – в который раз попытался остановить ее Вожников. – Унижаться, выпрашивать, каяться?
– У меня нет ни денег, ни земли, ни службы, – в который раз отвечала женщина. – Токмо рыцарское звание и плащ ордена Сантьяго. Ордена, знамо, всегда заботятся о своих увечных и престарелых рыцарях, предоставляя им кров и пищу. Но не более того. Келья, молитва, скромность и послушание. И токмо воспоминания о былых подвигах. Чтобы соответствовать званию, нужно иметь копье! Оруженосца, доспехи, сменных лошадей для всех слуг. Где мне все это взять? А без всего этого я просто женщина. Безвестная вдова. Меня даже мелкой должностью при монастыре никто не одарит. Приберегут для знакомых и родичей.
– А здесь что?
– Коли милость выпрошу, хоть какую деревеньку в кормление получу. Имея свой доход, можно серебра на снаряжение скопить, у сервов коня для похода истребовать. Я ведь все же рыцарь! Бог милостив, без войны не оставит. А война – это добыча, слава, плата за службу. Или хотя бы надежда на то и другое. Кто знает, а вдруг повезет? Да и жизнь хозяина повольготнее монашеской. Я в келье не выдержу, зачахну. В общем, буду кланяться. Годы прошли, обиды забылись. А родство осталось. И охотились на нас, видишь, не ради дома Булонского, а из-за доноса церковного. Вот коли прогонят, тогда да… Придется постриг принимать.
Час, когда шевалье Изабелла все же решилась отправиться в замок, Вожников банально проспал. В последние дни другого развлечения, кроме вина и сна, у него не было – вот и привык валяться. Вернулась же воительница уже во второй половине дня, после обеда, и сразу велела слугам собираться.
– Ну что? – поинтересовался Вожников. – Поздравлять или соболезновать?
– Даже и не знаю, – пожала она плечами. – Обиды прежние сестра простила, на содержание они с мужем меня берут. Но кормления не дадут, пенсию назначат. Оказывается, Егор-бродяга, в Клермоне после побега нашего листы допросные так на столе в пыточной и остались. Там и имя мое, и звание, и в колдовстве обвинение. А татей ночных, грабителей, половина города видела. Так вышло, дело сие к кому-то из арманьяков попало, вот они сразу шум и подняли, что булонские с дьяволом сношаются. Похоже, герцог Орлеанский нас предупреждал в Париж не ехать, да мы намека не поняли, перепутали все. Сами в лапы ворога полезли. А арманьякам страсть как хотелось аутодафе с герцогиней Бретонской устроить! Им ведь на родство мое наплевать, им главное род наш, дом Бретань, грязью облить. Вот так и вышло, что я чуть не сама герцогиня ныне, и вдобавок ведьма самая могучая на свете, за которую демоны из ада сражаются.
– Ну, как минимум два случая в наличии, – рассмеялся Егор. – И толпа свидетелей.
– Сестра истребовала, чтобы я в доме лесника поселилась, – не разделила его веселья шевалье Изабелла. – Схоронилась скорее, на свет не показываясь. Хотят, чтобы забыли про меня и про позор случившийся. Пока жить стану вдовой-отшельницей, с голоду не умру, позаботятся.
– Мы проводим, – посерьезнел и Вожников.
Последний общий переход оказался коротким, всего двадцать верст. Узкая дорога, местами превращаясь в тропу, сперва пересекла поля, уже распаханные под посевы, потом нырнула в лес, изрядно попорченный выпирающими тут и там скалами, проползла вдоль каменистого обрыва, нависающего над узкой, в три шага, речушкой, и наконец оборвалась на небольшой площадке, с одной стороны которой стоял жердяной сарай с распахнутой дверью, а с другой – небольшая избушка на каменной подклети, где-то десять на десять шагов размерами. Она была закрыта, но тоже носила следы заброшенности: грязь, паутина, слой прошлогодней листвы на ведущей к двери лестнице.
– Хотя бы крыша цела, – оценила свое новое жилище воительница. – Лесник последние годы в замке при графе постоянно живет, так вышло удобнее. Так что получилось для всех повышение. Ему в замок, мне в хибару. Вот она, судьба. Выезжала за счастьем из дворца, желая стать повелительницей мира, а вернулась в хлев никому не нужным отбросом, каковой даже родная сестра в лесу спрятать предпочитает.
– Нет-нет, уважаемая, все совсем иначе, – сарацин засуетился, спрыгнул с повозки, полез в свою сумку. – Пока ты ожидала встречи со своими родственниками, я посвятил свободные дни расчетам и составил твою подробную космограмму.
Хафизи Абру извлек кусок серой дешевой бумаги размером локоть на локоть, на котором был нарисован большой круг, расчерченный несколькими линиями от края и до края. Точки на этом круге напоминали созвездия – но в астрономии Егор знатоком не был и мог ошибаться.
– Смотри сюда, дитя, – подозвал женщину астролог. – Вот здесь созвездие Тельца, в котором сошлись Венера и Марс. Война и любовь, подкрепленные упрямством. Вот тут ты и перевернула свою судьбу. Однако далее планеты разошлись, и твоя линия судьбы повисла в одиночестве на полный цикл, долгие двенадцать лет. Ты прошла эти испытания, а теперь, смотри, все твои звезды сходятся воедино в доме Юпитера. Тебя ждет любовь, власть и слава. А поскольку планеты вместе и усиливают воздействие друг друга – и то, и другое, и третье будет огромным. Большая слава, великая власть, огромная любовь. И все это буквально сейчас! Со дня на день.
– Ну, насчет славы ты явно не ошибся, – горько улыбнулась женщина. – Она оказалась столь велика, что лучше бы поменьше. Что до великой власти…
Она красноречиво развела руками, указывая на свои новые владения.
– Нет-нет, ты напрасно смеешься! – горячо возразил ученый. – Астрология – точная наука. Ты будешь правительницей с огромной властью и бескрайними владениями. Любовь подарит тебе детей, власть твоя сохранится до конца жизни… Полагаю, ты станешь королевой. Или хотя бы герцогом.
– Если я стану королевой или хотя бы герцогом, то приглашу тебя в качестве придворного астролога, – пообещала воительница. – И клянусь, до конца своих дней ты ни в чем не будешь знать нужды.
– Обсерваторию проси, – посоветовал Егор. – Такую же, как в Самарканде. Шевалье Изабелла, когда ты станешь правительницей Бретани, ты построишь обсерваторию для моего друга?
– Если я стану правительницей Бретани, то для Хафизи Абру построю обсерваторию, какую он только пожелает, а для тебя… – Женщина на миг задумалась. – А от тебя рожу ребенка.
– А если ты станешь наместницей Бретани, Турени, Анжу, Бургундии и Шампани?
– Если я стану наместницей половины Франции? – усмехнулась она. – Если это случится, Егор-бродяга, то я стану рожать для тебя детей каждый год!
– А если…
Достаточно, – вскинула руки воительница. – Пошутили и хватит. К тому же мне все равно больше нечего тебе обещать. Давайте прощаться. Простите, что тороплю, но мне очень хочется побыть одной…
Золото ордена
Возок с вещами остался у Изабеллы, путники уехали от нее верхом, а потому уже вечером следующего дня были в порту Сен-Брие. Еще день ушел на поиски свободного судна. Огромный неф[30] перевез путников через Ла-Манш за три рейса, тратя почти сутки на каждый. С людьми он бы управился и за один – но вот разместить в трюмах всех лошадей оказалось