— Даже не знаю, получится ли. Меня никто никогда не просил. Ну, то есть так, буквально…
— Попробуй. Ты же сам говорил — что хочешь, то и рисуешь. Ты что, не влюбился в меня?
— Нет.
— Нет?
— Это другое. Я не знаю, что с этим делать. — Дом презрительно скрипнул где-то в районе печки. — Хочешь есть?
— Очень.
— Что тебе изобразить?
— Всё, что захочу, можно?
— Абсолютно.
— Даже суп черепаховый?… Подожди, подожди! Гречки мне с тушёнкой, пожалуйста. Так давно не ела её… Но чтоб как положено, рассыпчатую.
Пока она ела, я вышел во двор. «Тебе тоже гречки, что ли?» — спросил я у Ворона. Но тот не ответил, зачарованно уставившись на высокую луну. «А ты что молчишь?» — спросил я у Пса. Но в могиле было тихо, как… в могиле, собственно. «Ну а ты что под руку кряхтишь всё время?» — обратился я к Дому. Но тот сделал вид, что это его не касается. И зная его характер, он скорее имел в виду, что глухим обедню по два раза не служат. «Тьфу на вас, чучела языческие!» — И я вернулся назад, к теплу.
— Юлия Владимировна, вы выйдете за меня замуж?
— Вот прям вот так — с первого раза?
— Я не знаю, как это должно быть.
— Юля согласна. А вот Владимировне, кажется, надо подумать.
— Над чем?
— Быть женой художника, знаешь ли…
— Я не художник.
— А кто?
— Рисовальщик.
— Есть разница?
— Кому как.
— И всё же для Владимировны это не так просто — принять такое моментальное решение.
— Может, хватит согласия одной Юли?
— Может быть. Очень даже может быть, что и так…
Понедельник всё-таки случился. Многие относятся к этому как к неизбежности, но это не так. Не их вина. И не моя — в том, что тогда я этого тоже не знал.
Я сказал, что вернусь, и двинул на Север.
Она сказала, что позвонит, но не уточнила куда.
А на станции пересадки ветром расшатало крепление строительных лесов. Ни те, кто ремонтировал фасад, ни те, кто мельком бросал взгляд на уродливую конструкцию, проходя мимо или куря в закутке, не знали об этом.
Только понедельник знал, что сегодня — понедельник. И ветер знал, что ему всё равно. И крепление знало, что от него больше нет толка.
И как закономерный результат — я узнал, что значит не знать вообще ничего. Даже какой сегодня день недели.
Хирург, который меня оперировал, через пару дней зашёл и сказал, что я везунчик. Я в ответ задал всего два вопроса: «Почему?» и «Кто я?». Его это не смутило. Он вышел и вернулся через несколько минут с моими документами. «Помните?» — «Нет», — ответил я, полистав паспорт. Он разложил передо мной на одеяле остальное: права, пару банковских пластиковых карт, охотничий билет, лицензии на оружие, ещё какие-то документы и фотографию очень смешной собаки, похожей на большую ёлочную игрушку. «А теперь?» Я потрогал руками. Улыбнулся собаке… «Нет». «Понятно, — сказал доктор. — Отдыхайте».
Разумный и занимательный молодой доктор. Я последовал его совету. Учитывая, что вся левая половина тела была в гипсе и голова перебинтована, оставалось только отдыхать.
Повязку на голове меняли два раза в день. Что-то мне там проломило, задело… Доктор сказал на латыни — я не понял. А потом сказал, что по моим документам разыскал, кого нужно, и всем сообщил. Кого, спрашиваю, разыскал? Сначала родню, естественно. Отца. Потом — начальника заготконторы. У вас, говорит, договор с ними при себе был. Несложно. Интернет сейчас при умелом подходе на любой вопрос ответ выдаст. Не то что бог. Смешливый такой доктор. Он мне нравился.
Но после этого разговора ко мне стали приходить какие-то люди. Это было интересно.
Первым пришёл мужчина. На вид — лет семидесяти. В сопровождении моего доктора. «Ну что, доигрался?» — спросил он с порога. «Это ваш отец», — доктору явно было неловко. «Хорошо, — ответил я. — Я верю». — «Верит он, слыхали?!» — «Я вам объяснял — иначе никак. Он не может знать. Пока не может. Но готовность принять — это хороший знак. Хороший сын у вас…» — «Да уж!» — «Зря вы так». — «Надолго у него это?» — «Неизвестно». — «Что значит неизвестно?! Вы же врач!» — «Мозг — дело тёмное. До сих пор плохо изученное…» — «Хотите сказать, что он вообще может навсегда таким остаться?» — «Каким?» — «Беспамятным. Впрочем, ему не привыкать — никогда особо не отличался!» — «Вы правда не понимаете? — повысил доктор голос. — Что бы вы сейчас ни говорили — для него это пустой звук!» — «Так и я о том же!» — «Господи, да что вы за человек такой?!» — «Ладно. Ну а если это не пройдёт? Дальше что?» — «У вас будет шанс ещё раз стать отцом. Нет худа без добра, как говорится. Не каждому такое выпадает». «Да уж… Ты правда ни хрена не помнишь или морочишь всех, как обычно?» — это он уже ко мне. Я долго вглядывался в глаза этого человека, искренне пытаясь найти что-нибудь близкое. Но нет. Я так и не понял. «Вам лучше уйти», — сказал я. И он ушёл. Доктор вышел с ним. Но минут через пять вернулся. Открыл было рот, но потом махнул куда-то рукой и спросил: «Горячего чаю с лимоном хочешь?» — «Конечно, хочу! — улыбнулся я. — Топят тут у вас, как… как… хреново, короче!»
Через пару дней помоложе мужик появился. С гостинцами всякими. Стал рассказывать, от кого, да кто что велел передать, но доктор его перебил. Мол, хорошо, что у него — то есть у меня — такие друзья есть. Но лучше не сейчас. Вот восстановится, покрепче будет, вот тогда и… Мужик покрякал, якобы с пониманием, но вижу — не укладывается у него в голове. У меня у самого не укладывается. Хоть и укладывать особенно нечего. Что укладывать-то, когда родился только что, в больничной пижаме, прямо в этой палате? А документы говорят, что я своему доктору чуть ли не в отцы гожусь. В общем, мужик этот сказал, что на работе всё уладит. Помялся немного для приличия и исчез.
А ещё через несколько дней появилась девушка. Забавная. Лучистая такая. Юлей представилась. Её тоже доктор привёл. Но сразу вышел. Подмигнул мне только зачем-то.
— Мне сказали, вам плохо. Я просто побуду здесь с вами.
— Хорошо.
Она ни о чём не спрашивала. Не пыталась выяснить что-то для себя. Или прояснить для меня. Утром приходила. Вечером уходила. Доктор мне сказал, что она сначала номер в их местном клоповнике сняла, но он как узнал — к себе уговорил перебраться. Он-то сам с женой в двухкомнатной. Так что без проблем. Я всю голову из-за неё сломал. Может, тоже родня? Или жена? Нет. Доктор напомнил, что паспорт у меня «чистенький». Но при этом был как-то по-детски заговорщически наивен. А у меня от вопросов всё тело пухнет, не одна голова. Где я живу? Что делаю? Зачем? Кто я вообще такой? Но когда спустя ещё две недели меня выписали с направлением в центр какой-то там реабилитации, Юля просто сказала: «Я знаю, где вы живёте. Я провожу».
До столицы добрались. Там — на вокзал. Белорусский, вроде. Потом — электричка, такси…
— Я здесь живу? — Мы остановились перед воротами, за которыми в окружении разлапистых сосен стоял небольшой опрятный дом.
— Да.
— А откуда вы знаете?
Вместо ответа она сняла хомут, удерживающий воротины, толкнула их и прошла первой. Сделав несколько шагов по хрустящему гравию, я услышал, как над полем прокричал ворон. И вздохнул в деревьях ветер. И ступень на крыльце скрипнула, и хлопнула где-то с другой стороны неплотно прикрытая ставня. И странное ощущение холодного тока появилось на кончиках пальцев. «Кто же я, в самом деле?!» — и в тот
