потому что не умел плавать. Признаться же в открытую, что верит моему обещанию, он не решался, поэтому с тех пор перед тем, как запустить двигатель, он всегда дипломатично спрашивал: «Можем идти, мистер Эб?» Считать, на всякий случай, я всегда начинал с себя.
Через неделю что-то подсказало мне, что получить в конце сразу большую сумму будет не просто, и я подошел к хозяину нашего центра за текущим расчетом. Он отсчитал мне причитаемое. Денег оказалось значительно больше, чем я ожидал. Я вопросительно посмотрел на него.
— Как всегда, — сказал он, — что-то не так?
— Все очень даже «так», — ухмыльнулся я. — Ай, да Юлий… ракушки, говоришь?..
Я не чувствовал себя особо обманутым. Я ведь получал в итоге, что хотел, а по деньгам все было в точности так, как мы и договаривались. Просто я не знал условий игры. Вернее, меня умышленно не поставили в известность. «Зато теперь я зарабатываю больше, — решил я, — чего обижаться-то?» Смешно ведь злиться на банк за то, что он отдает вам не всю свою прибыль, полученную с ваших денег, а только ее часть… Да и в магазине товар продается не по его себестоимости… Правда, в этом случае вы в курсе этого, и партнером вас никто не называет… Да Бог с ним! Словом, я не обиделся, но выводы все-таки сделал. За пару дней я наладил отношения с другими дайвинг-центрами и турагентствами, принимающими наших туристов. Это было не сложно. «Хочешь, я выгоню Юлия? Оставайся работать у меня», — предложил хозяин центра, узнав о происходящем. Я отказался. Клуб, между нами говоря, был действительно паршивенький. Когда вернулся Юлий, я уже вовсю осваивал новые пространства. А вот что я не смог сделать, так это удержаться и не оставить своему экс-компаньону достойного сувенира. «ГОСПОДА, КУПИТЕ РАКУШКУ!» — гласила яркая новенькая аккуратная табличка, приколоченная мной прямо к столбу на любимом Юлином месте.
Пути наши, естественно, разошлись навсегда. В шутках тоже бывает перебор.
Глава XII
Слово фрилендер я знал давно. Так называют себя люди, которые не работают в каком-нибудь одном месте, а нанимаются на разовые работы туда, где есть такая необходимость. Я всегда смотрел на дайвинг- инструкторов-фрилендеров без зависти, мне их даже было немного жалко. Они казались мне какими-то попрошайками, постоянно ищущими себе работу. К себе я примерил первый раз этот способ существования, только распрощавшись с предыдущей работой. Оказалось, что все совсем не так плохо. Русский рынок стремительно развивался. Русских не просто становилось больше, они вытесняли собой европейцев. Перед немногочисленными дайвинг-центрами встала серьезная дилемма: либо как-то работать с русскими, либо сворачивать лавочку. Меня просто разрывали на части, сулили золотые горы и выстраивались за мной в очередь. Вот тут-то я и оценил все преимущества фрилендерства. Ежедневно я устраивал на себя настоящий аукцион, в котором побеждало предложение, сулившее мне большее количество денег за меньший объем работы. Я мог позволить себе, когда захочу, проваляться весь день в постели после шумной ночной дискотеки и на следующий день с лихвой наверстать упущенное. Так, упиваясь хорошо обеспеченной материально свободой, я ни за что не соглашался с ней расстаться. Исключение я сделал только один раз, когда речь зашла о моей мечте — дайвмастерском курсе. Ну, не платить же за него самому из собственных денег! Я отработал его в том же дайвинг-центре, где и проходил обучение, буквально за неделю. Мои коллеги из Италии, Германии и Англии, глядя на все это, просто исходили от зависти.
— Ты зарабатываешь за день больше, чем мы за неделю, — бурчали они, — поэтому пиво с тебя, русский мафиози.
— Это потому что я самый лучший дайвмастер, — честно отвечал я, — и могу, кстати, дать вам хороший совет, разумеется, не так просто, а за арахис к пиву.
— Ну? — сделав заказ, спрашивали они.
— Учите русский, парни. Нас, конечно, не так много, как китайцев, зато язык наш проще, — смеялся я.
Теперь я понимал, что именно фрилендерство — верный путь прогресса и процветания человека, при условии, что он умеет правильно продавать свое свободное время.
Русские туристы все прибывали и прибывали, как будто разом всей страной решили здесь погреться на солнце и искупаться в море. В какой-то момент я понял, что все еще популярен на родине как артист. Незнакомые соотечественники узнавали меня на улице и называли моим настоящим именем. К тому времени я уже немного отвык от этого. «Отлично, — обрадовался я, — значит, пока ничего не потеряно. Я могу вернуться домой и заниматься дальше тем, чему посвятил практически всю жизнь». На сердце отлегло.
С появлением «наших» спокойствия и умиротворения в городке, надо сказать, значительно поубавилось. Все чаще и чаще то тут, то там звучали во все горло по ночам застольные песни, на пляжах появлялись пустые бутылки, а местные торговцы останавливали меня и спрашивали: «Что значит выражение „Та пошиел ти накуй, тсернозопи“?»
На улице меня догнали двое мужчин.
— Это он, — показав на меня пальцем, по-арабски сказал один из них.
Я остановился.
— Извините, вы русский? — уже по-английски обратился ко мне второй.
— Да, а в чем дело? — ответил я.
— Вы не могли бы нам помочь? Я управляющий отеля «Голд Бич», и у нас проблемы с нашими гостями из России. Они чем-то слегка недовольны, но говорят только по-русски, и мы никак не можем их понять. Наш отель дорожит своей репутацией, и мы бы хотели обойтись без публичного скандала… не доводя дело до полиции.
— Ну, хорошо, — согласился я.
Мы подошли к ресепшену. Отель словно вымер: никого и тишина. На территории около бассейна сидели шесть короткостриженных, здоровенных, слегка подвыпивших парней с массивными золотыми цепями на бычьих шеях.
— О, ну-ка, быстро иди сюда, черножопый, — увидев нас, скомандовал один из них управляющему, — топить тебя, урода, будем…
— «Слегка недовольны», говорите? — тихо уточнил я у управляющего. — Да вас сейчас просто убьют здесь! Постойте тут, я попробую поговорить… Если чего, вызывайте армию для них и реанимацию для себя.
— Ну, ты, козел, не понял, что ли? — вставая, продолжил амбал.
— В парламентера не стреляйте, — крикнул я и направился к ним.
— А ты кто такой? Наш, русский, что ли? Делаешь здесь чего? — услышав родную речь, парни переключились на меня.
— Работаю я здесь.
— В гостинице этой сраной?
— Нет, тренером по нырянию с аквалангом. «Эти», — я показал пальцем на своих сопровождающих, жавшихся в сторонке, — попросили попереводить, а то они понять ничего не могут.
— А чего тут понимать-то, — взвыли «отдыхающие», — мы уже задолбались им показывать, уже даже рожей тыкали, а они, козлы, только лыбятся… Мы бабок за этот вигвам отдали немерено, а тут душ не течет, кондиционеры и холодильники не работают… Перебьем паскуд!..
— Да сдаются они, сдаются. На всех ваших условиях, — сказал я. — Чего хотите?
— Чинят пускай все!
— Может, лучше номера вам поменяют на нормальные? — предложил я.
— Во, лучше так, — согласился здоровяк. — Правильно, пацаны?
— Ну, да. Чего мы будем в ремонте-то жить, — поддержали они, — и чтоб номера, слышь, получше дали, и окнами не на помойку…
