И Эд в чем-то был прав. Джим несколько одержим Сисси, и Девина достаточно умна, чтобы знать это. Но, проведя на поле боя годы, Джим научился ценить информацию не меньше своих способностей – информация всегда была лучшим оружием и сильнейшим щитом, которым можно укрыться от врага. Зная его мысли и действия, местоположение и приемы, можно составить стратегию.
– В этой игре немного твердой поверхности, – сказал Джим спустя какое-то время. – Я сражаюсь на песке против врага, каблуками утвердившегося на бетоне. Дерьмо уже кучей сложено вокруг нас, и если ты его отфильтровываешь, то это еще одна вещь, о которой я должен волноваться.
Эдриан посмотрел на него со смертельно серьезным выражением лица.
– Я не пытался обмануть тебя. Честно.
Джим выругался на выдохе.
– Я тебе верю.
– Больше не буду.
– Хорошо.
Впоследствии, хоть они и не обнялись, Джим решил, что они могут наградить себя золотыми медалями: этот спор прошел гораздо лучше того, что произошел у дороги. Тогда Эдди пришлось с трудом разнять их. Похоже, у них прогресс.
– Последний вопрос.
– Давай, – оглянулся Эдриан.
– Что там было написано?
Повисла тишина, и Джим не счел это хорошим знаком. Да уж… если кто-то вроде Эда действительно подбирал слова, это чертовски плохой знак.
– Ты хочешь выиграть? – требовательно спросил другой ангел. – Я говорю не только об этом раунде. А о всей проклятой войне.
Джим прищурился.
– Да. Хочу.
Иисусе, понял Джим, он на самом деле хотел победить.
– Тогда не проси меня переводить. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Повисла напряженная тишина, в течение которой Джим оценивал своего напарника: боже, Эдриан смотрел ему прямо в глаза без каких-либо увиливаний, все в этом большом теле неподвижно, будто он молился услышать верный ответ.
Дерьмо, жгучее желание узнать детали было худшим вариантом несварения желудка… но сложно спорить со смертельной серьезностью другого ангела.
– Ладно, – хрипло сказал Джим. – Справедливо.
***
Наверху, в номере Матиаса на шестом этаже, Мэлс вольготно лежала на кровати, руки расслаблены, ноги непроизвольно подергивались, а разум мало что соображал.
Она чувствовала себя как после лучшей тренировки в спортзале, за которой следовал невероятный сеанс йоги, который, в свою очередь, завершился посещением спа, специализировавшегося на глубоком внутримышечном массаже и гребаной рефлексотерапии.
О, а еще она словно просидела в баре с мороженным и самообслуживанием, где есть горячий шоколад, сделанный из трюфелей «Lindt».
Блаженство. Истинное блаженство. Лучший секс в ее жизни, хотя секса как такового и не было…
Матиас свернулся на боку рядом с ней, его голова лежала на единственной подушке, что осталась на кровати, под ней – рука, на его жестком лице – небольшая самодовольная улыбка. Мэлс смотрела на него, и слезы наворачивались на глаза. Он был так щедр, не просил ничего взамен, казалось, был удовлетворен тем, что доставлял ей удовольствие.
– Что не так? – тихо спросил Матиас, смахивая слезу указательным пальцем. – Я навредил тебе?
– Нет, Боже, нет… я просто… – Было сложно объяснить, чтобы не заставить его чувствовать себя неполноценным… и это последнее, чего ей хотелось после всего, что он сделал для нее. – Думаю, просто эмоции.
– Чушь. Ты знаешь, что это. – Его голос был ровным, руки уверенными, когда он убирал волосы с ее лица. – И ты можешь мне рассказать.
– Я не хочу разрушать момент, – ответила Мэлс, слегка хныкнув. – Все было идеально.
– Тогда для чего они? – спросил Матиас, показывая палец, на котором блестела слезинка. – Поговори со мной, Мэлс.
– Мне очень жаль, что я не могу отплатить тебе тем же… знаешь, я бы хотела проделать эти вещи с тобой.
Выражение его лица не изменилось, но она знала, что задела его за живое: это было ясно по тому, как он задержал дыхание, а затем вдруг возобновил его… словно напомнил себе вдыхать воздух.
– Мне бы тоже этого хотелось, – хрипло сказал он. – Но даже если бы мой инструментарий функционировал, то, что я могу тебе предложить, не порадует глаз, тем более прикосновения.
– Говорила же, я…
– К тому же, того, что мы сделали, более чем достаточно для меня. – Теперь он улыбался, хотя глаза оставались мрачными. – Я навсегда запомню это… и тебя.
Холодная волна страха накатила на нее, заменяя тепло.
– Тебе обязательно уезжать? – спросила она спустя пару секунд.
– Да.
Мэлс натянула одеяло и обернула его вокруг своего тела.
– Когда?
– Скоро.
– Окажешь мне услугу?
– Что угодно.
– Дай мне знать перед отъездом. Чтобы не получилось так, что я узнаю об этом, когда не смогу с тобой связаться. Пообещай мне.
– Если смогу, сообщу…
– Этого недостаточно. Поклянись, что скажешь мне… потому что я не могу… не хочу жить в неизвестности. Для меня это будет адом.
Матиас ненадолго закрыл глаза.
– Хорошо. Я дам тебе знать. Но мне нужно кое-что взамен.
– Что?
– Останься сегодня со мной. Хочу проснуться рядом с тобой.
Тело Мэлс расслабилось, и сердце разжалось.
– Я тоже.
Когда он вытянул руки, Мэлс прильнула к нему, укладывая голову ему на грудь, слушая биение его сердца, его руки выводили круги на ее спине, потирая медленно и равномерно. Разговор о сексе и расставании вселил в нее беспокойство, однако прикосновения успокоили, и она начала засыпать.
К сожалению, ей казалось, что с ним все обстояло иначе, и хотелось, чтобы был способ заставить его расслабиться. Но, похоже, это еще одна вещь, которая работала только в одну сторону.
– Матиас?
– Да?
«Я люблю тебя» – закончила она мысленно. «Люблю, даже если это не имеет смысла».
– После своего отъезда ты когда-нибудь вернешься?
– Я не хочу тебе лгать, – хрипло сказал он.
– Тогда, думаю, тебе лучше не отвечать.
Матиас повернулся к ней и, уткнувшись лицом в волосы, поцеловал ее.
