заикаясь, залепетал что?то нечленораздельное, выпуская из руки оружие, ставшее для него бесполезной железной игрушкой.
Так, в полуприсяди, Титан и остался сидеть, наблюдая, как горцы, пятились в сторону, а старик медленно, но неудержимо ступал шаг за шагом, произнося непонятные фразы похожие на заученное наизусть, заклинание, от которого кровь стыла в жилах, в предчувствии чего?то ужасного и необратимого.
Воины сделались похожими на обезумевших от ужаса людей, не способных даже на побег. Они внимали старческой речи, как завороженные. Казалось, даже лошади, заледенили в трусливой нерешительности.
Тот, кто посмел схватиться за оружие, пожалуй, был единственным, кто нашёл в себе силы, и соскочил на землю. Он рухнул, на колени, и вытянув вперёд руки, срывая голос, громко и умоляюще запричитал, да так искренне, что старец, сначала замолчал… затем остановился.
Наступила кромешная тишина. Как после взрыва, оглушающего своей мощью.
Звуки вернулись, не сразу, постепенно. Тихий шёпот ветра, потом щебетанье птиц, фырканье лошадей, и, наконец, его хриплый голос.
— Поднимись, Асбек, негоже гостю стоять на коленях. Ты, вероятно, очень рассержен, тем, что так неожиданно повстречался с недругом, но так уж получилось, он тоже — мой гость, и я не желаю, пускать вашу войну, в мой дом.
Асбек, не смея смотреть в глаза старцу, поднялся с колен, и склонив голову, отступил к своим.
— Прости нашего брата, Амалак. — почтительно произнёс боец, постоянно державшийся чуть впереди отряда, — Он молод, поэтому не способен держать в руках свои чувства. Мы объясним ему, что такое уважение, будь уверен.
Старик одобрительно кивнул, чуть прикрыв глаза.
— Надеюсь, ты не держишь зла, на нас.
Старик снова кивнул.
— Мы прибыли к тебе за помощью. — горец, сделал паузу и укоризненно взглянул на Асбека, стоящего с опущенной. — Наш брат, Камир, попал в беду, он ранен. Его раны не позволили нам привести его к тебе, поэтому мы просим твоего разрешения обратиться за помощью к Амилии. Только она теперь может помочь Камиру.
Старик некоторое время молчал. Он смотрел куда?то в сторону, заставляя всех взволнованно ждать ответа. Наконец он повернул голову в сторону вопрошающего и вновь утвердительно кивнул.
— Иди за мной Азман, ты можешь сам об этом спросить Амилию, — произнёс старик и неторопливо направился к дому.
Спрыгнув с лошади, Азман, ещё раз полоснул звериным взглядом Асбека, который уже искренне жалел о своей вспыльчивости, и твёрдой поступью направился за Амалаком.
Произошедшее, настолько удивило Титана, что он полностью потерял контроль над чувствами. В нём ни осталось, ни страха, ни осторожности, лишь поразившее до глубины души удивление, от которого, челюсть чуть отвисла, а выражение лица сделалось несколько глуповатым. Но как только Амалак начал удаляться, ведя в дом горца, Титан опомнился и моментально привел себя в прежнюю боевую готовность.
Он встал во весь рост, пристально всматриваясь в лица бойцов. Но те словно перестали его замечать. Кто?то поправлял конскую амуницию, кто?то вёл непринуждённую беседу, а кто?то просто любовался горами, или делал вид, что любуется, но, по мнению Титана это получалось у них очень естественно.
Создавалось впечатление, что кроме них и хозяина хутора здесь вообще никого нет. И даже Асбек, минуту назад, готовый вступить в поединок, не выказывал и сотой доли былой агрессивности, хотя выражение его лица и отличалось от остальных.
Амалак с Азманом отсутствовали минут пятнадцать, показавшиеся Титану вечностью. Всё это время он простоял, так и не перехватив ни одного взгляда в свою сторону. Неоднозначность ситуации, предательски подталкивала его к поспешным решениям, но к счастью он сумел терпеливо выжидать, сам не понимая чего.
Появление Азмана вызвало оживление среди бойцов. Появившись из дома, он почти сразу отдал команду, и горцы тут же, оказались в седле. Ещё одна краткая команда, и отряд сорвался с места, и с криками и присвистываниями, удаляясь, прочь.
Старик стоял у входа в дом и степенно наблюдал за отъездом гостей.
Азман лихо вскочив в седло, мгновенно подчинил своей воле вороного коня, почтительно склонил голову перед Амалаком, а затем…затем он повернулся к Титану, и с нехорошей усмешкой произнёс.
— Прощай русский, надеюсь, что больше никогда ни встретимся, — и с криком, погоняя скакуна, жёстким каблуками, и шлепками плётки, устремился вдогонку своим.
Титан провожал взглядом горцев, проговаривая про себя слова, так и не произнесённые в ответ на прощальное высказывание Азмана. Ну, может оно и к лучшему. К чему искушать судьбу, уже не первый раз проявившую свою благосклонность.
— Амалия дала им необходимое снадобье. Её присутствие не поможет их другу. Теперь только Аллах, должен стать его спасителем. А снадобье Амалии должно умилостивить всевышнего, и помочь Камиру. — старик подошёл к Титану, который провожал взглядом исчезающие за склоном проблемы, — А с твоим другом всё в порядке, слава Аллаху, он спит. Думаю, через несколько дней встанет на ноги.
Последние слова заставили Титана обратить внимание на Амалака. Он взглянул прямо в глаза старику, и искренне произнёс.
— Спасибо, отец.
Амалак, по–доброму улыбнулся, последний раз проводил взглядом горцев, и медленно направился в сторону бани, где вода в котле вероятно уже нагрелась. Сделав несколько шагов он остановился, и не поворачивая головы, произнёс.
— Благодари своего бога. В этот раз он захотел оставить тебе жизнь.
Титан непроизвольно поднял взор к небу. Он не произнёс слов благодарности вслух, не произнёс их и про себя, и даже мысленно не сумел обратиться к господу. Но если бог действительно наблюдал за ним, и действительно своим решением оставил ему жизнь, то взгляд Титана многое ему сказал. А слова…к чему слова, когда есть чувства, и есть тот, кто умеет их понимать.
Глава 25
Венский преодолел пешком довольно длинный маршрут. Он стоял на яузской улице, вблизи одной из семи Сталинских высоток, и только теперь осознанно осмотрелся по сторонам.
Александр привык, к долгим марш–броскам, к утомительным дальним пешим переходам, ведь он совершал подобные перемещения многократно, в своей прошлой военной жизни.
За долгую военную практику, следуя установленным маршрутом, Венский приучил свой разум, отключаться от капризов со стороны собственного тела, от моральной подавленности и физических неудобств. Это помогало избежать разительных мыслей об усталости, забыть о страхе, и давало возможность, полностью сконцентрировать внимание на людях, идущих с ним, на обстановке вокруг, и точно видеть цель, неутомимо пульсирующую в мозгу навязчивым маячком.
Если же Александр совершал вылазку не в статусе командира, то он лишь слушал приказы, и безукоризненно их выполнял. Тогда он и вовсе не заморачивал себе голову, и порой за время перехода, в своём сознании он проделывал настоящие перемещения во времени и пространстве, вспоминая прошлое, анализируя настоящее, и мечтая о будущем. Его уши и глаза превращались в высокочувствительные датчики, работающие независимо, и реагирующие на любую нештатную ситуацию, при возникновении которой, резкий сигнал мгновенно прекращал отвлечённую от темы мозговую деятельность.
Маршрут от дома, где проходила его встреча с Заболоцким, Александр преодолел, что называется, на полном автопилоте. Он знал, что никто не следил за ним, знал, что во время движения не возникало угроз, и знал, что к месту он прибудет вовремя. Датчики молчали, не подали ни одного тревожного сигнала, и он
