было дружеское пожатие.
— Я понял! — в голосе зазвенела триумфальная медь. — Убивать уважаемую госпожу Линтер ради того, чтобы её сын побыстрее покинул Карду? Нет-нет! Просто ослабленного болью от потери человека легче зачаровать. Он исполнит всё, что вы внушите ему… Отвечай, так это?! Ты пришла сейчас, чтобы зачаровать меня? Линда!
— Это так, — на удивление быстро согласилась она. — Но это не всё.
Его хватка внезапно ослабела, руки опустились, как плети. Он отпустил её.
— Чем же твой господин отличается от Дэви? — тихо сказал Избранный. — Оба стремятся отнять у меня право выбора, право решить, какую сторону принять! Но, знаешь, поединок воли, который предложит Дэви, честнее того, что задумал Конор. Чары, чары… — воистину, худшее из умений carere morte!
— Я была послана к тебе, чтобы подготовить, — Линда глядела с мольбой. — Пожалуйста, пойми меня! Нас! Превращение в carere morte для тебя неизбежность. Чары, ты говоришь? Мы и сами подвластны им. Это часть нашего мира, реальности, в которой тебе придётся существовать. Когда готовят врача, ему показывают больных, раненых, умирающих. Его толкают в мир их страданий! Так и ты должен узнать всё, что создаёт нашу вечность, и не бояться самых страшных сторон нашего бессмертия. Прежде всего, ты Избранный, а уж потом сын, брат, возлюбленный. Я зачаровала тебя, ты говоришь? Нет! Я только подготовила тебя к пути carere morte!
Он не придумал, что ответить на это. Бесконечная усталость разлилась по телу, сомкнула уста. Винсент добрёл до кресла в гостиной и упал в него, закрыл лицо руками. Осмелевшая вампирша приблизилась, по-прежнему не повышая голос, зашептала:
— Уезжай немедленно! Вчера слуги Дэви обследовали Патенс, сегодня они поднимутся выше.
— Замолчи! Тебе повезло, тебя я не смогу убить. Но других Низших, посмевших приблизиться, ждёт печальная участь! Так и передай владыке!
Линда присела рядом, на подлокотник кресла. Мягко, но настойчиво заставила его убрать ладони от лица.
— В Доне ты найдёшь Орден, или Орден найдёт тебя… Твоя встреча с охотниками неизбежна. Сейчас ты не видишь всей картины и считаешь, что они — союзники тебе. Это не так! Избранный не нужен им. Твой Дар они считают проклятием. Будь настороже с ними! А Конор… Несмотря на всю ненависть, ты придёшь к нему. Потому что он — единственный, кто предлагает тебе что-то, достойное твоего Дара. Подумай. Мир, где не будет безумных убийц-Высших и жестоких фанатиков Ордена, где будут жить только люди и Низшие вампиры, и те Низшие, что достигнут порога превращения в Высшего, будут добровольно уходить из жизни. Это, пожалуй, лучшее, к чему способен прийти наш безумный, неизлечимо больной мир.
— Благодарю. Я лучше буду действовать один.
— Также, как сейчас? Будешь безучастно смотреть на гибель людей от клыков Высших? Будешь продолжать бесплодные попытки исцелить carere morte и губить этим свою душу? Будешь считать школьных друзей, избравших сторону бессмертных? Ты уже знаешь, что ждёт тебя в конце этого пути. Отшельничество. Безумие. Одинокая, холодная смерть.
— Замолчи!
— Да, ты прав. Оставим тему Низших. Всё потом. А сейчас, уезжай… Солнце село. Чувствуешь, как тень накрывает Корону?! Это слуги Дэви ищут тебя. Уезжай, прошу!
Винсент оттолкнул её руку и вновь закрыл лицо. В опустившихся сумерках, действительно, то тут, то там скользили ловкие быстрые тени. Всё ближе, ближе…
— Ты права, — был вынужден признать он. — Оставаться здесь долее — самоубийство.
Линда просияла:
— Я найду экипаж!
Винсент быстро собрался и вышел в сад. Он ни разу не оглянулся на пустой дом, дверь которого даже не потрудился запереть. Впрочем, дома Короны можно было оставлять без присмотра, не опасаясь воров, а незапертая дверь для жителей города считалась признаком того, что дом является убежищем carere morte.
За оградой дома соседей Меренсов бродила одинокая тень. Старая знакомая София всё искала встречи с бессмертными.
Волна веселья, вызванная долгожданной разлукой со старым мрачным домом, поднялась в нём. Он приблизился к решётке ограды и зашептал:
— Прекраснейшая из дев, что ты знаешь о вечности?
София вздрогнула. Разрумянившись от волнения, она резко повернулась, прижала руки к груди, но, увидев друга, тут же погасла.
— А, это ты, Винс.
— Прощай, Софи.
— Куда ты? Опять к Конору?
— Нет. Я уезжаю в Дону.
— К Линтерам? — он кивнул. — Когда ты вернёшься?
— Никогда.
— Что ж, — девушка отвернулась, скрывая заблестевшие слёзы. — Я желаю тебе удачи, Винсент…
Дом Вако скрылся из виду, позади осталась и хорошо знакомая дорога к Верхнему мосту Несса. Они спешили на вокзал. Нити, накрепко привязывавшие Избранного к древнему городу-вампиру, рвались одна за другой. Это было освобождение, сравнимое разве что с ощущением полёта во сне. Винсент впервые за вечер с тревогой и нежностью взглянул на спутницу.
— Конору следовало бы убить тебя за то, что ты пыталась предупредить меня об угрозе для мамы. Ты смелая! И хитрая… Что ты напела ему, что он даже пообещал тебе помощь?
— Когда я созналась, владыка был в бешенстве. Я боялась, что Конор убьёт меня, выдаст толпе, но он неожиданно быстро успокоился. Сказал: я ещё могу искупить своё предательство, и отправил к тебе…
На вокзале он взял её руки, поднёс к губам.
— Зачем тебе возвращаться к Конору? Убежим вместе в Дону.
Вампирша засмеялась:
— Недавно ты гнал меня! Не поддавайся чарам carere morte.
— Я не поддаюсь. Я хочу, чтобы ты оставила своего владыку.
Линда ничего не ответила. Может быть, она просто испугалась, так как больше не поднимала глаз. И в эту последнюю минуту перед прощанием она воздвигла прозрачную стенку отчуждения меж ними.
— Мы ещё встретимся, Линда, — всё же сказал Винсент.
— Прости меня за всё…
Крылатые тени, присланные Владыкой, бесновались на Пустоши. Поезд всё дальше и дальше уносил Избранного от цитадели carere morte. Только теперь Винсент осознал, как прочно и глубоко этот город укоренялся в нём. Он проникал во все мысли и чувства, в каждый сон, он предварял каждое его намерение…
В вагоне второго класса он устроился в углу у окна. Мимо пролетали неизвестные леса и безымянные селения. И скоро горы, к подножию которых льнула Карда, исчезли в туманной дымке на горизонте.
В детстве он хворал неделями и месяцами, потому что carere morte сидела у его постели. Когда Мира уехала, Винсент впервые почувствовал себя действительно здоровым. Сейчас, глядя на оставляемую Карду из окна поезда, он впервые почувствовал себя действительно свободным.
А глаза уже слипались… Винсент пытался бороться со сном, но усталость была сильнее. Скоро Избранный спал, прислонившись головой к окну. Впервые за долгие годы на много миль вокруг не было ни одного carere morte.
