– Дальше – я разработал программу, следуя которой метаморф сможет пройти квест «Ока» и, соответственно, Врата.
– Уж не думаете ли вы, что у «Ока» не хватит возможностей отличить настоящего человека от биологического… монстра?
– А кто сказал, что «Око» предпочитает иметь дело только с людьми?..
Теперь запереглядывались и заёрзали все одновременно. Действительно, никто не слышал от «компьютерного бога» никаких намёков на исключительность человека. «Око» приглашало в свой рай всех желающих, кто бы смог пройти его тест.
– Но ведь квест-игра рассчитана именно на человеческую психологию, – снова заговорил Тревеньян, – а, насколько я понимаю, ваш метаморф имеет весьма своеобразные представления об этике, морали и нравственности?
– Вы правы, конечно! – Мак-Кинли заулыбался и энергично потёр руки. – В этом-то и состоит моё ноу- хау. С помощью наноботов я могу навязать Хофману – временно, разумеется! – чисто человеческую форму поведения. Эти милые «букашки» станут его суфлёрами на время прохождения теста и Врат. Ну а когда метаморф окажется там…
– Понятно. А вы уверены, что Хофман справится с защитными структурами «Ока»? Как мы успели убедиться, возможности их весьма велики.
– Согласен. Но все они нацелены на внешнюю угрозу и вряд ли рассчитаны на оборону изнутри.
– Троянский конь… – Тревеньян посмотрел на Мак-Кинли долгим, тяжёлым взглядом, в котором причудливо смешались ненависть, презрение, восхищение и жалость. Но ирландец и ухом не повёл.
– М-да, господин директор, – произнёс Виттенхайм совершенно ровным голосом. – Признаюсь, я ошибся в вашей оценке. Вы оказались ещё большим мерзавцем, чем я думал…
Сэм Хофман проснулся. Это было второе пробуждение в его новом и, как он рассчитывал, временном жилище. Мак-Кинли поместил метаморфа на своём ранчо в оазисе Вермонт и сдержал слово, в том смысле, что Сэм действительно чувствовал себя здесь в относительной безопасности и свободе. Но – именно относительной! По ночам Хофман от одной лишь мысли, что вынужден подчиняться, пусть и под контролем наноботов, презренному примату, начинал рычать и светиться в ультрафиолетовом диапазоне, распугивая немногих ночных обитателей оазиса – грызунов, летучих мышей и шакалов. Бедные животные в радиусе сотни метров от виллы, сбитые с толку, кидались в панике в свои убежища, уверенные, что взошло солнце, застав их врасплох.
Как всегда, в силу уже сформировавшейся привычки Сэм просканировал окружающее пространство, не раскрывая глаз. Его новая сенсорная система теперь воспринимала любые полевые возмущения – от акустических до гравитационных. Наниты в организме Сэма не мешали этим его действиям, как и многим другим. Единственным свидетельством существования чужеродных объектов внутри своего тела Хофман мог бы назвать утерю способности к метаморфозу. При других обстоятельствах ситуация, наверное, даже развеселила бы Сэма: метаморф, не способный изменяться! Но только не теперь.
Хитрый Мак-Кинли запрограммировал наноботы таким образом, что малейшая попытка Хофмана начать перестройку тела вызывала паралич нервной системы и одновременно дичайшие фантомные боли, от которых мутнело в глазах и подступала тошнота. Сэму оставались подвластны лишь бессильная ярость и бесконечная ненависть к мерзкому примату, взявшему над ним власть. Над ним – самым совершенным созданием на планете!
Хофман не оставлял попыток найти лазейку в тщательно продуманной Мак-Кинли системе контроля над метаморфом, но до сих пор безрезультатно.
Сканирование территории ранчо не принесло ничего нового. В недалёкой речушке плескалась мелкая рыбёшка, над обширной луговиной позади хозяйственного двора вились скрипуны – крупные серые насекомые, в которых с большим трудом можно было распознать стрекоз. Твари были изрядно лохматы, толсты и обладали короткими, раздвоенными на концах хвостами, издававшими при полете неприятный скрежещущий звук.
Хофман решил, что сегодня сделает пробежку вверх по речке, а потом вернётся вплавь и под водой. Никогда не помешает подтвердить собственные кондиции, раз уж невозможно как-то их изменить.
Когда же спустя час он вернулся к дому, его ждал неприятный сюрприз: вернулся хозяин ранчо. Мак- Кинли сидел в шезлонге на веранде и потягивал через соломинку какой-то алкогольный коктейль из пузатого коньячного бокала.
– Привет, Сэмми! – пьяненько приветствовал он Хофмана. – Есть хорошие новости.
– У тебя нашли саркому в четвёртой стадии? – мрачно поинтересовался метаморф, останавливаясь перед учёным.
– Ха-ха! Мне нравится твоё чувство юмора, Сэм. Оно почти человеческое! – Мак-Кинли резко оборвал смех. Лицо его стало злым, черты заострились. – Этот самодовольный индюк, Виттенхайм, посмел назвать меня мерзавцем!
– Кто он?
– Тот, без которого мой план не может быть осуществлён! Только Виттенхайм вправе решить: пустить тебя на Маврикий или нет.
– Значит, он разрешил.
Хофман ухмыльнулся и сел прямо на пол веранды, скрестив ноги.
– Но он при этом оскорбил меня!.. – рявкнул ирландец. – Проклятый бош! Ну ничего, скоро, очень скоро мы рассчитаемся с ними со всеми. Они ещё пожалеют, что родились на свет!..
– Конечно, пожалеют, – зловеще откликнулся Сэм, вперивая в Мак-Кинли тяжёлый взгляд.
– Но-но! – передёрнул тот плечами. – Не забывай о своём положении, парень… Ладно. – Он поставил пустой бокал на пол рядом с шезлонгом и кряхтя поднялся. – Нечего рассиживаться, пора за работу! Идём со мной. Твоя подготовка к внедрению в «Зелёное око» начинается прямо сейчас!..
Контрольный квест на деле оказался не таким уж сложным. Сэм легко разгадал все предложенные «Оком» психологические и этические головоломки, набрав в сумме вдвое больше баллов, чем получил на старте. Точнее, прошел квест не метаморф Хофман, а некто Чарли Смит из Ливерпуля, психоматрицу которого Мак-Кинли всадил в голову Сэма и сделал её доминантной по отношению к телу носителя. Сознание же Хофмана очутилось в серьёзной изоляции – будто Сэма заперли в тёмном чулане с крошечным окошком под потолком. Через него едва пробивался свет окружающей реальности, а уж разглядеть что-либо было и вовсе невозможно. От яростного и безнадёжного бунта против подсадной личности метаморфа удерживало только твёрдое обещание Мак-Кинли – сразу после завершения операции «Троянский конь» мерзкий Чарли исчезнет, стёртый всё теми же нанитами.
И вот наконец долгое блуждание по виртуальному лесу закончилось. Чарли остановился перед самой обычной дверью, правда вделанной в ствол гигантского олеандра. На пушистую ветку перед Смитом уселась какая-то птаха с ярко-зелёным оперением и красным хохолком на голове. Птица скосила на человека выпуклый умный глаз и приоткрыла массивный, загнутый книзу клюв.
– Тебе чего? – не удержался Чарли, уже по опыту зная, что в необыкновенном лесу можно встретить кого угодно, в том числе и разумную птицу.
– Сахар есть? – внятно спросила птица, судорожно щёлкнув клювом.
– Нету, – развёл руками Смит, стараясь скрыть невольное удивление.
– Тогда проходи, – безо всякой логики заявила птица и махнула крылом на дверь.
Чарли взялся за массивную бронзовую ручку и потянул. Скрипнули петли, и дверь нехотя поддалась, оказавшись довольно массивной. Смит опасливо заглянул в открывшийся проход. Это был с виду обычный коридор, вырезанный в толще ствола дерева. Вот только его протяжённость явно превышала диаметр олеандра. Раз в десять. А в конце из полумрака проступала ещё одна дверь – близнец первой.
– Чего встал? – раздалось над головой Чарли. – Проходи, не задерживай!
Смит посмотрел наверх. Зелёная птица, казалось, насмешливо разглядывала его то одним, то другим глазом. Потом наклонилась и начала чистить клювом когти на правой ноге.
Чарли набрал побольше воздуха и, пробормотав «до свидания», шагнул в коридор. Он успел сделать лишь пару-тройку шагов, как дверь за его спиной закрылась со знакомым скрипом. Смит очутился в полной темноте. И хотя заплутать в ней не представлялось возможным – коридор был прямым и достаточно коротким без всяких ответвлений, – мелкие коготки страха мгновенно вцепились в сердце. Оно тотчас
