– Прохор! Вы понимаете, что вы сделали? Я – враг народа! Вас же отдадут под трибунал!
– Да ну? – Карабаев усмехнулся. – Удивили вы меня, товарищ майор. Я-то думал, орден дадут, как товарищу Ахилло.
– Вы не понимаете! – Пустельга вскочил. – Вас могут расстрелять!
– Да расстреливали меня, – спокойно ответил старший лейтенант. – Этим-то уже не напугают.
– Как?!
От неожиданности Пустельга отшатнулся. Что с Карабаевым? О чем это он?
– Просто расстреливали. Меня, батю и брата старшего. Отвели за село, к лесу, поставили на опушке… Батю сразу убило, а братан еще стонал, его Прошка добил. Он и в меня стрелял, да промазал, пуля у виска в землю вошла. Пьяный был Прошка… Мне руку пробило, я, как стемнело, в лес уполз, отлежался, потом добрые люди выходили…
– Постойте… Ваш отец погиб на гражданской!..
Карабаев пожал плечами.
– Не-а, это у Прошки батя партизанил. Мой у Семенова служил. Да чего там, служил – мобилизовали, не спросили. Вот Прошка и не мог простить, ждал, чтобы достать батю-то. Дождался…
– Прошка?
У того, кто сводил счеты с семьей старшего лейтенанта, почему-то оказалось знакомое имя.
– Ну, Прошка. Прохор Карабаев, братан двоюродный. Участковым у нас был. В тридцатом, как колхоз стали организовывать, он семью нашу в первую категорию записал.
Первая категория? Сергей вспомнил: раскулачиваемые делились на три разряда. Первый – особо опасные, их судили на месте.
– Он не только нас сгубил, Прошка-то! Восемь семей разорил. Кого постреляли, кого отправили на куличики. Мамку и сестру сослали – так и не нашел… Лютовал, Прошка, выслуживался!..
– Выходит, этот Прохор – ваш двоюродный брат?
Пустельга никак не мог поверить. Он догадывался, что в тридцатом бывало всякое, но эта простая история все же поразила.
– Ну, я и говорю, – кивнул Карабаев. – Его батя и мой – родные братья, только его – Иван, а мой – Игнат.
– Так вы… не Карабаев?!
– Карабаев я, – сибиряк усмехнулся. – Только не Прохор – Марк Игнатович. Марк – это в честь евангелиста, я в его день родился. Батя хотел Иваном назвать, да поп уперся: раз в день Марка, значит, так и крестить надо.
Теперь все наконец становилось понятным. Здорово же его водили за нос!
– Айзенберга – вы?
– Я, конечно, – кивнул Марк. – Он, гад, умнющий был, сразу учуял, что в группе чужой. Стал копать, да не успел. Пришлось рискнуть…
Сергей почему-то не удивился. Ведь они так и думали, что в группе чужак. Об этом говорил ему сам Карабаев – прямо в лицо!
– А как вы, Прохор, то есть, простите, Марк, в НКВД попали?
– Да просто. Полгода в тайге отсиживался, а потом Прошку в Омск вызвали – в спецшколу. Выслужился!.. Ну, я его и встретил дорогой. Даже фотографию менять не пришлось. Батяни наши близнецами были, так что и нас с Прошкой спутать можно.
Пустельга молча кивнул. Ну и нервы же у этого парня!
– Меня зачем выручили?
Сибиряк не ответил, и Сергей заторопился:
– Марк, я вам, конечно… То есть без всякого «конечно», я вам на всю жизнь благодарен, но я не враг советской власти. Я не могу, не буду сотрудничать с «Вандеей»! Если вы действовали по приказу подполья, то лучше дайте револьвер. Застрелюсь – и точка…
– Чего с оружием баловать? – удивился Марк. – Товарищ майор, ну вы, извините, как интеллигент какой-то… Враг – не враг… Да и нет никакой «Вандеи»! Мы же вам с товарищем Ахилло прямо говорили, а вы не верили…
Господи! А ведь действительно. Ну и слепым же он был!
– Операция прикрытия? Дезинформация?
Пустельга вспомил толстую папку с «вандейскими» документами.
– Это что, вы придумали?
– Ну, не только я… – Марк хмыкнул. – Вы бы, товарищ майор, и сами до правды дошли, да не успели. А Ежов не сообразит. Дурной он, хотя и злобы неимоверной. Ну и пусть! Он как «Вандею» искал, половину Главного управления на распыл пустил да и областные поразгонял. Сами себя душить начали, сволочи! И Ежов, думаю, не усидит – схарчат! Ему, говорят, нового зама готовят – Берию с Кавказа. Он его и приголубит…
Пустельга кивнул. Да, сработано неплохо. Очень хорошо сработано! Но ведь они враги? Однако Сергей не ощущал ненависти, скорее чувствовал восхищение и профессиональную зависть.
– Прохор Иванович… Извините, Марк. Поделитесь опытом! Значит, ваши люди подбросили информацию агентуре НКВД в Париже и Харбине?
– Угу, – кивнул сибиряк, – сразу вцепились. Им только дай намек, а уж факты сами найдут! Чтоб достовернее было, я из сводок, что к нам поступают, выписывал все аварии, пожары…
– Для «группы Фротто», – понял Пустельга. – Да, все верно. Ежов – не Ягода, сразу же начал изменников в Главном управлении искать. Постойте… А Дом на Набережной? Беглецы? Ведь это правда?
– А вот это – правда, – кивнул Марк. – Для того все и затеяно, чтобы туда не совались.
– А Корф?
Карабаев пожал плечами:
– Ни разу не встречал. Не знаю даже, жив ли. Его уже без нас к делу приплели. Вот Лантенак, Фротто, Кадудаль – это уж точно. Придумали! Помните, вы мне роман приказали прочесть?
…А он еще посмеивался над малообразованным парнем, впервые открывшим книгу Виктора Гюго!
– Ну, спасибо, Марк, просветили! Только я не понял, зачем вы мне это рассказали? Хотите завербовать?
– А чего вас вербовать-то, товарищ майор? Вас уже без нас завербовали. Разве нет?
Сергей задумался. Да, все верно… Значит, работать на врага? Но ведь он и так «враг народа»? Нет, неправда! Пустельга не враг народа, он враг Агасфера, Ежова, «малиновых», «лазоревых», враг Волкова и его «саперов». Он враг желтоглазого…
– И какое у меня будет задание, товарищ Марк?
– А это начальство определит, – спокойно ответил Карабаев. – В подполье как в НКВД: дисциплина – первое дело. Только, может, у вас, товарищ майор, свои соображения имеются?
Да, у Сергея были соображения. То, о чем думал в последние недели, что казалось неосуществимым, – узнать, как погибла Вера Лапина, как исчез Микаэль Ахилло, что случилось с Юрием Орловским, с той, что отдала ему Рубин… Но Пустельга понял, что это не главное.
– Марк, вы должны рассказать своим товарищам. Это важно!.. В руководстве СССР имеется группа, которую возглавляет некий Иванов, он же Агасфер. Этот Иванов называет себя помощником товарища Сталина. То, что он делает, очень опасно.
– Помощник Сталина, – Марк недоверчиво покачал головой. – Что мы можем сделать?
– Я, кажется, кое-что придумал, – усмехнулся Пустельга. – Слушайте!..
