одноименный рассказ. Как помним, купринский герой был
шпионом, приехавшим с Дальнего Востока, но и прибывшая из тех
же мест Ильина, по мнению некоторых людей, была секретным
сотрудником Лубянки. Среди тех, кто вполне разделял это мнение,
была Ахматова. <…> С того самого дня, когда Рогожина сравнила
Ильину с купринским героем, Штабс стало ее тайным прозвищем
и прочно вошло в лексикон Анны Андреевны. >>
На мой взгляд, из текста «Записок» видно, что Л.К. Чуков-ская ни
о чем ТАКОМ не подозревала. (См., например, ее запись от 19
декабря 1958 года.) И это – не мелкая деталь! Наталия Ильина –
известная писательница, важное действующее лицо в книге
Л.К. Чуковской. (Имеет ли сюда какое-то отношение описанный
В. Фромером [3] спор Анатолия Якобсона с Л.К. Чуковской, мне
неизвестно.)
1.2. Перейду к другому необычайному примеру. Это –
характеристика, данная молодым декабристом Вадковским
провокатору Шервуду-Верному [4]:
<<Вот как я понимаю этого человека [т.е. Шервуда-Верного]
теперь, когда я уже знаю его. По характеру он англичанин.
Непоколебимой воли, олицетворенная честь, он тверд в своих
словах и в своих намерениях. Холодный при первой встрече, в
интимном знакомстве он обнаруживает чувство редкой
сердечности и самопожертвования. Нет жертв, которых он не
согласился бы принести для достижения своих целей, нет
опасностей, которым он не решился бы подвергнуться для того,
чтобы успеть в исполнении намеченного… Все это я говорю вам
на основании опыта, путем которого я убедился в его
способностях и нравственной силе…Я знаю его уже целый год, и
это дает мне право сказать вам, что вы можете быть с ним так же
откровенны, как были бы со мной. Малейшее сомнение, которое
появилось бы у вас относительно него, нанесет ему
чувствительное оскорбление. Я говорю: появилось бы, потому что
у него достаточно такта, чтобы заметить это, как бы вы тщательно
ни скрывали…>>
1.3. Теперь пойдет речь о доверчивости людей необразованных.
Она выглядит несколько иначе. Следующий эпизод взят мной из
книги воспоминаний эсера П.М. Рутенберга [5]:
<<Трупы были направо и налево от меня. Около них большие и
малые алые пятна на белом снегу.
Рядом со мной, свернувшись, лежал Гапон. Я его толкнул. Из-под
большой священнической шубы высунулась голова с
остановившимися глазами.
– Жив, отец?
– Жив. <…>
Надо было спасать Гапона.
Я сказал ему, чтобы он отдал мне все, что у него было
компрометирующего. Он сунул мне доверенность от рабочих и
петицию, которые нес царю.
Я предложил остричь его и пойти со мной в город.
Он не возражал.
