меня с упреком:
- Видишь, а ты говоришь - не открывай.
Зиманский заглянул вслед за ней, и я сразу заметил у него на лице выражение странного, беспокойного удовольствия, словно только что он устроил розыгрыш и вот-вот ждал результатов. На нем был повседневный костюм, который меня больше всего раздражал: светлый, мешковатый, больше похожий на пижаму.
- Привет, - я улыбнулся, покосившись на жену - она стояла, засунув в рот большой палец, и чуть покачивалась на месте. Это был признак сильного волнения.
Зиманский сделал серию каких-то гримас, которые можно было истолковать и как приветствие, и как досаду. Сгибаясь от тяжести, он втащил в комнату здоровенную картонную коробку, крест-накрест перевязанную толстым шпагатом, и с облегчением поставил ее на пол:
- Уф! Тяжелая, зараза. Это вам от меня - с некоторым опозданием, на свадьбу.
Я приподнялся:
- Только не говори, что это водка. Столько нам никогда не осилить.
- Ты так шутишь, что ли? Водка! - он неуверенно хихикнул, и беспокойство на его лице вдруг выросло до чудовищных, почти неприличных размеров.
- С чувством юмора у меня плохо. Ну, а что там тогда? Слишком уж большой и тяжелый у тебя сюрприз.
- Сейчас узнаешь, - Зиманский присел на корточки и вынул из кармана крохотный складной ножичек с наборной рукояткой.
- И куда Трудовая инспекция смотрит? - Хиля подошла и уселась со мной рядом, напряженно улыбаясь. - Человек использует служебное время в личных целях, а ему, между прочим, деньги за это платят, - она погладила меня по плечу. - Может, наябедничать на него, а, милый супруг? Напишем анонимку левой рукой, никто и не узнает. Зато удовольствия сколько!
- Почему - анонимку? - я не мог понять, шутит она или говорит серьезно. - Можно же просто позвонить.
- Анонимку интереснее!
Мы замолчали и уставились друг на друга. Остроумными людьми нас с Хилей назвать нельзя, и мы оба это знаем.
- Ты чего? - шепотом спросила она.
- А ты чего?
Со звуком 'вжжик!' туго натянутый жгут с облегчением лопнул, путы распались, и Зиманский открыл коробку жестом фокусника, извлекающего кролика из шляпы:
- Оп!.. Прошу не падать в обморок. Такого вы еще не видели, - и, крякнув от усилий, он несколькими движениями разорвал картон.
Остатки коробки легли подобием неуклюжего цветка вокруг чего-то, что я действительно увидел впервые, и предмет этот, такой вроде бы обыкновенный и в то же время совершенно необъяснимый и непонятный, заставил меня на минуту забыть о болезни. Хиля рядом притихла, и я почти услышал, как колотится ее сердце.
- Что это? - я собирался задать вопрос беззаботным тоном, но различил в своем голосе истерическую нотку и поморщился.
Первая мысль была - радиоприемник. Большой, красивый, в черном эбонитовом корпусе - но для чего нужен темно-серый экран на передней панели? Можно было допустить, что это окошко настройки, но где тогда шкала?..
Вторая мысль наступила на хвост первой: никакое это не радио. Не бывает таких приемников.
Зиманский поднялся на ноги, медленно сложил нож и отряхнул ладони:
- Ну как? Тебя потрясло?
- А что это? - я рассматривал прибор, почему-то все больше раздражаясь из-за того, что не мог разгадать его назначения. - Это ведь не приемник, верно?
Он рассмеялся очень довольным смехом, словно я сказал ему хороший комплимент:
- Вообще-то приемник. То есть, я хочу сказать, это устройство, которое принимает. Но не только звук, вот что я хочу сказать!..
Я посмотрел на пустой экран, оглянулся на Хилю. Непохоже было, что эти двое решили меня разыграть, уж больно серьезной выглядела моя жена. С другой стороны - слишком она волновалась, чтобы совсем ничего об этом не знать.
- Ладно, Зиманский, - я вдруг почувствовал усталость. - Все это хорошо. Но все-таки, что делает эта штука?
- Принимает, - повторил Зиманский. - Звук и изображение.
- И я должен в это поверить?
- Эрик, а что я сказал такого необычного?
- Ну, во-первых, это технически невозможно. Изображение создается лучами света, а их, как ты знаешь, по радио передать нельзя.
- А во-вторых? - он с любопытством склонил набок голову.
- Достаточно 'во-первых', - я хотел встать с кровати, но не смог.
- Лежи, лежи! - он сделал в мою сторону испуганное движение. - Никто же не заставляет тебя верить мне на слово. Сейчас ты сам все увидишь, - руки его запорхали над разорванной коробкой, подняли какой- то прозрачный сверток, торопливо извлекли из него небольшую белую тарелку с подсоединенным к ней проводом. - Жаль, инструкции нет. Забыл. Но мы разберемся. Хиля, где розетка?
Моя жена засуетилась. Вдвоем они водрузили прибор на крышку комода, размотали провода, и Зиманский споро воткнул штекер 'тарелки' в маленькое гнездо на черном корпусе. Я следил за их движениями, все больше напрягаясь, потому что работали они слишком уверенно, словно з н а л и, что странный ящик сейчас действительно что-то п о к а ж е т. Особенно меня поразила Хиля: лицо ее горело возбуждением, когда она, зажав в руке конец провода с вилкой, поползла под стол к электрической розетке.
- Сколько напряжение? - невнятно буркнул Зиманский, влезая на подоконник и крепя 'тарелку' к форточке.
- Сто двадцать семь, - отозвалась из-под стола Хиля. - А сколько надо?
- Сто двадцать семь? Ну, потянет, наверно...
- Слушайте, ребята, я все оценил. Хватит, пожалуй... - я погладил взобравшуюся ко мне Ласку. - Вам не кажется, что шутка уже затянулась?
Они не обратили на меня внимания. Закончив с 'тарелкой', Зиманский слез, поправил свои ужасные учительские очки и помог Хиле подняться на ноги. За окном раздались веселые вопли ребятишек, и я вспомнил о затмении и запоздало подумал, что надо было найти темное стекло, иначе толку никакого не будет.
- Ну, вот и все. Можно включать, - Зиманский улыбнулся и надавил маленькую квадратную кнопку на черном корпусе. - Пульта, к сожалению, тоже нет.
- Пульта? - тут настал черед удивиться Хиле.
- Ну да, пульта. От этой штуки. Кстати, Эрик, она называется 'телевизор'.
В ответ на нажатие произошли две вещи: загорелась крохотная красная лампочка и ожил, засветившись приятным синим цветом, экран. Я подождал немного, но больше ничего не случилось.
- Это и есть изображение? - я посмотрел на Хилю, надеясь, что она не выдержит и объяснит, в чем суть розыгрыша. - Ну, красиво. Ничего не скажешь. А звук будет?
Хиля не ответила. Зиманский почесал голову:
- Звук?.. Будет. Только это еще не изображение, это так... - он подошел к ящику, открыл на корпусе какую-то дверцу, обнажив панель с кнопками, и принялся щелкать. В правом нижнем углу экрана возникли быстро сменяющиеся цифры.
- Ну? - я ждал момента, чтобы засмеяться.
- Погоди... А, вот настройка каналов. Хиля, посмотри, у тебя глаза получше: что тут написано?
Хиля наклонилась, всматриваясь:
