шутить с тобой буду, сильно ошибаешься.
Дудки, картина в данный момент гарант моей, и не только моей, безопасности.
— В надежном месте, откуда забрать ее могу я и только я.
— Сейчас ты позвонишь кому-нибудь из твоих дружков и попросишь привезти ее. Адрес я укажу…
— Никому я звонить не буду. Нужно быть полной дурой, чтобы поверить вам.
— Хорошо, я даю тебе час. А через час тебе будут приносить по куску тел твоих друзей. Ты же так хотела их увидеть. Увидишь!
Видеть этого гада я не могла, но по голосу чувствовала, что мерзавец не шутит. Мне сделалось нехорошо, как только я представила себе эту картину. Черт меня дернул вляпаться в эту историю! Хотя я в нее не вляпывалась, все началось с Марины, меня в историю втянули. Но сейчас это не играло никакой роли.
Когда меня начнут искать? Может быть, хватятся только утром, когда я не приду на работу? А может, только вечером, а пока решат, что я себя плохо чувствую после вчерашней передряги, потому и не пришла. В любом случае — не сразу. Пока в милиции разберутся, в чем дело, пока начнут поиски, пройдет еще время, так что найдут меня, если вообще найдут, дня через два. Столько времени я не продержусь, водить за нос Когана небезопасно, отдавать икону — тем более.
— Тебе не ясно? — раздался голос почти над моим ухом, я вздрогнула от неожиданности и отшатнулась. Задумавшись, я не услышала, как он подошел ко мне. И эта повязка дурацкая!
Хоть бы одним глазком взглянуть на мерзавца, чтобы сомнений не осталось в личности главаря. Голоса-то я его никогда не слышала, а вот физиономию по снимкам запомнила.
— Где гарантии, что мои друзья живы и вы отпустите их, когда получите желаемое? — спросила я, пытаясь оттянуть время. — Вы же понимаете, что я не могу верить вам на слово, а отдавать такую ценную вещь без гарантий…
— Ну ты и нахалка, стоишь, можно сказать, с петлей на шее, а пытаешься права качать.
— Мне надо подумать. После удара ваших «шестерок» у меня все смешалось, голова болит.
— Подумать? Нет у тебя на это времени, детка.
Коган сделал несколько шагов, послышался звук открывающейся дверцы, заскрипели петли, как у железных сейфов. На шкаф это было не похоже. — Скажи мне телефон, и я позвоню в твою контору, скажу, пусть кто-нибудь из них привезет икону. Мне икона, тебе — свобода.
— А Марина и Ромка? — спросила я, пытаясь сделать вид, что склоняюсь к тому, чтобы позвонить.
— Они? Как только я получу подтверждение в подлинности вещи, сразу отпущу их.
Я разозлилась:
— В таком случае мы с вами не договоримся, вы все равно моих друзей убьете, отдам я вам картину или нет. По крайней мере, совесть свою я замолю, а друзьям памятники поставлю… С деньгами оно, знаете ли, и скорбеть о погибших друзьях приятнее, — огрызнулась я.
— Ха-ха-ха, браво. Мне нравится ваш оптимизм. Только скорбеть вам не придется, я вас вместе с ними в расход пущу. Как говорится, так не достанься же ты никому.
— Мне все равно, — как можно спокойнее произнесла я, хотя внутри все сжалось от ужаса, ведь вот сейчас подписываю сама себе смертный приговор.
— Вам, может быть, и все равно. Но я еще поторгуюсь с вашими знакомыми. Если не ошибаюсь, у вас в редакции было четверо сотрудников. Четыре минус два, осталось еще два. Простая арифметика. Один не захочет, всегда останется другой. Думаю, что они не будут столь принципиальны и не станут держаться за кусок деревяшки. Все-таки жизнь есть жизнь.
— Они не знают, где картина, — попыталась я поколебать его уверенность в успехе. — Я ее в надежном месте спрятала.
— У тебя просто не было времени на это, — спокойно произнес бандит. — Я, конечно, не сторонник пыток, женщин я предпочитаю любить, а не пытать. Но если очень хочется, то можно… Мои ребята растянут твою смерть надолго, чтобы она тебе хорошенько запомнилась. Киношные ужасы покажутся тебе щекоткой. Ты сама просить будешь, чтобы я икону забрал.
Он рассмеялся так, что у меня мороз по коже прошел, потом распахнул дверь и выпихнул меня в коридор, где ждали бандиты.
— Советую хорошенько подумать над моими словами.
Меня снова повели тем же путем, я считала шаги, повороты, ступени, в надежде на то, что мне это пригодится. Мои тюремщики торопились, они то и дело подталкивали меня в спину, пару раз я чуть не упала со ступенек. Не хватало мне еще подвернуть ногу. Тогда о всякой попытке к бегству придется забыть.
— Я хочу в туалет, — остановившись, произнесла я.
Меня грубо пихнули, и я упала на бетонный пол, больно ударив коленку. Мои многострадальные колени, они, наверное, уже приобрели устойчивый фиолетовый оттенок.
— Я требую, чтобы меня отвели в туалет, — упрямо повторила я.
Меня схватили за волосы и рывком подняли вверх:
— Вот с-сука, требует она! Пошла вперед, пока башку не прострелили, — рявкнул один из конвоиров.
— Ладно, Хорек, отведи ее, а то уделается, вони не оберешься. — Только я с благодарностью подумала о том, что среди бандитов тоже бывают люди, как следующая часть фразы развеяла мои иллюзии: — Может, нам этой бабой еще попользоваться придется.
Я вздрогнула. Вот скотина! Попользоваться!.. Да чтоб ты импотентом стал на всю оставшуюся жизнь.
Меня куда-то потащили и впихнули в узкое помещение, по журчанию воды я поняла, что это.
— А руки? Развяжите мне руки, — попросила я.
— Обойдешься, — загоготал бандит.
Да, моя хитрость не удалась, я думала, что мне освободят руки и я попытаюсь бежать.
— Заснула, что ли? — поинтересовался бандит, стоявший за дверью. — Или тебе помочь?
— Пошел вон! Сама справлюсь, — огрызнулась я и вышла из туалета.
Меня снова заперли в комнате с кроватью.
— Глаза хоть развяжите, — попросила я, не надеясь на то, что они выполнят мою просьбу.
Меня привязали к кровати. Бандиты ушли, заперев дверь и оставив меня наедине с моими мыслями. Нужно признаться, что этот раунд я проиграла. Выбраться отсюда я не могу, придется сделать вид, что согласна на условия Когана. Время тянулось бесконечно долго, я перебрала в уме тысячи вариантов возможного освобождения, но все они были настолько фантастичны, что их пришлось отбросить. Когда дверь моей темницы наконец-то распахнулась, я уже была готова сказать «да».
— Хозяин интересуется, что ты надумала. Твое время истекло.
— Я согласна на его условия, но говорить буду только с ним, — поспешно ответила я.
Меня снова отвязали от кровати, завязали глаза и повели по коридору все тем же путем.
Коган уже был в комнате:
— Ну что, надумала? Оно и верно, между мучительной и мгновенной смертью лучше выбрать мгновенную.
Я вздрогнула. Он заметил мою реакцию и захохотал. Ненормальный, типичный садист. Где Маринкины глаза были, когда она с ним знакомилась?..
— Боишься? Это хорошо, значит, дурить не будешь. Так где картина?
— Она, она… Мне нужно позвонить.
Коган спросил номер, затем набрал его, поднеся аппарат к моему уху.
— Да, — раздался встревоженный голос Кряжимского.
— Сергей Иванович, это я, Оля.
— Оля, Ольга Юрьевна, вы где? Мы тут всех переполошили…
— Хватит болтать, по делу говори, — прервал меня Коган.
— Сергей Иванович, извините, я не могу долго говорить. Со мной все в порядке. Мне Виктор нужен,
